logotype
АПМО
Адвокатская палата московской области

ДИСЦИПЛИНАРНАЯ ПРАКТИКА КВАЛИФИКАЦИОННОЙ КОМИССИИ АП МО (второе полугодие 2014 года)

4 февраля 2015

1. Доводы частного постановления, вынесенного в отношении адвоката, подлежат доказыванию наряду с иными обращениями, являющимися допустимыми поводами для возбуждения дисциплинарного производства.

В АПМО поступило частное постановление судьи ВС РТ , в котором говорится, что адвокат Г., осуществляя защиту по уголовному делу К., допускал нарушения порядка в судебном заседании и дважды, 08.10.2013 г. и 20.02.2014 г., срывал судебные заседания будучи извещенным о датах. По мнению заявителя, такое поведение адвоката Г. выражает неуважение к суду и другим участникам уголовного судопроизводства, подрывает репутацию института защиты, призванного обеспечивать соблюдение в суде прав и интересов подсудимого.

В заседании комиссии оглашены письменные объяснения адвоката, в которых он не согласился с доводами обращения и пояснил, что суд не указал в чем выражаются нарушения, допущенные им в судебном заседании. 08.10.2013 г. он участвовал в судебном заседании апелляционной инстанции ВС РТ при рассмотрении жалобы по уголовному делу в отношении Х. 20.02.2014 г. предполагалось оглашение приговора по уголовному делу в отношении К. и Ф., он, действительно, по уважительной причине – возгорание офисного помещения №2 его адвокатского кабинета в доме №14 деревни Б. В-кого района М-ой области, которое произошло в ночь с 19 на 20 февраля 2014 г., не смог прибыть в судебное заседание 20.02.2014 г. Судебное заседание было продолжено 21.02.2014 г., когда был оглашен приговор и председательствующему по делу была представлена соответствующая справка председателя “ДЭЗ” от 20.02.2014 г. В настоящее время частное постановление им обжаловано.

В заседании комиссии изучены (оглашены) письменные документы: - копии распечаток с сайта ВС РТ, подтверждающие занятость адвоката 08.10.2013 г. в судебном заседании по защите Х.; - копия справки «ДЭЗ» о возгорании в офисном помещении адвокатского образования;

Рассмотрев доводы обращения, письменных объяснений и прилагаемых документов, комиссия приходит к следующим выводам.

В силу п.п. 6 п. 2 ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката, обращение в отношении адвоката должно содержать указание на конкретные действия (бездействие) адвоката, в которых выразилось нарушение им профессиональных обязанностей Рассматриваемое обращение содержит только на одни конкретные действия – неявка адвоката в судебное заседание 08.10.2013 г. и 20.02.2014 г. Остальной объём обвинения выражен в виде общих фраз, без какой-либо конкретизации нарушений адвоката.

Далее, п.п. 7 п. 2 ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката, жалоба в отношении адвоката должна содержать доказательства, подтверждающие обстоятельства, на которых заявитель основывает свои требования. Данная норма не содержит каких-либо исключений для обращений, являющихся допустимым поводом для возбуждения дисциплинарного производства. Поэтому облачение обращения в отношении адвоката в форму частного постановления не делает содержащиеся в нём доводы «автоматически» доказанными. Комиссия констатирует, что заявителем не представлено доказательств надлежащего извещения адвоката о судебных заседаниях, назначенных на 08.10.2013 г. и 20.02.2014 г. На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия признает, что в полученных в ходе разбирательства фактических данных отсутствуют сведения, свидетельствующие о нарушении адвокатом норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.

2. Адвокат не вправе занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя. Данная норма обязывает адвоката поддерживать позицию подзащитного в отношении любого ходатайства, заявленного им в защиту своих прав.

В АП МО поступила жалоба Т. В отношении адвоката К., в которой Т. указывает, что для осуществления его защиты по уголовному делу судьей судебного участка М-ой области был назначен в порядке ст.51 УПК РФ адвокат К. Адвокат не был представлен в процессе и сам не пожелал представляться. В судебном заседании Т. заявил ходатайство о прекращении уголовного преследования в связи с отсутствием потерпевшего по неуважительным причинам. Однако адвокат К., вопреки интересам своего подзащитного, просила суд отказать в удовлетворении заявленного ходатайства, тем самым, по мнению заявителя, его право на защиту было существенно нарушено.

Заявителем Т. также представлены письменные объяснения доводов жалобы, оглашённые в заседании комиссии, в которых он указывает, что 16.06.2014 г. на всём протяжении судебного процесса он считал, что К. представляет интересы потерпевшей, поскольку она настойчиво защищала позицию потерпевшей, настойчиво просила суд отказать в удовлетворении его ходатайства, находилась за противоположным от заявителя столом, постоянно возражала и спорила и заявителем. К объяснениям приложена копия протокола судебного заседания от 16.04.2014 г. по уголовному делу по обвинению Т. Адвокатом К. представлены письменные объяснения, в которых она сообщает, что 16.06.2014 г. она была назначена в качестве защитника Т. Подзащитным было заявлено ходатайство о прекращении производства по делу. Она пыталась объяснить Т. основания отложения и прекращения производства по делу, но он не стал её слушать. Слушание было отложено и далее был назначен другой адвокат. Считает, что не допустила нарушений законодательства об адвокатской деятельности и КПЭА.

Рассмотрев доводы жалобы, письменные объяснения адвоката и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам. В соответствии с абз. 2 п. 1 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Данная норма предполагает, что стороны дисциплинарного производства вправе и обязаны подтвердить доводы, изложенные в обращении и объяснениях, надлежащими, достоверными и непротиворечивыми доказательствами.

Согласно п. 3 ч. 4 ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокат не вправе занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя. Аналогичная норма закреплена в п. 2 ч. 1 ст. 9 КПЭА. Адвокат не отрицает, что она осуществляла защиту Т. 16.04.2014 г. в судебном заседании у мирового судьи с.у. Л-го судебного района МО. В письменных объяснениях адвокат уклонилась от объяснений вопроса о том, что она не поддержала ходатайство своего подзащитного, фактически оставив его без защиты и грубо нарушив его права. Однако, представленная заявителем копия протокола судебного заседания от 16.06.2014 г. позволяет комиссии считать установленным, что на ходатайство Т. о прекращении уголовного дела, адвокат отвечает буквально: «Возражаю, так как потерпевшая Ю. родила ребёнка 03 июня 2014 года и не может оставить его без присмотра, поэтому основанию прекращать уголовное дело не имеет смысла, тем более у неё имеется больничный лист».

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката К. нарушений требований п. 3 ч. 4 ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ч. 1 ст. 9 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем Т., которые выразились в том, что в судебном заседании 16.06.2014 г. по уголовному делу по обвинению Т., рассматриваемому мировым судьёй Л-го судебного района МО, при заявлении подзащитным ходатайства о прекращении уголовного дела, вопреки воле подзащитного заняла позицию противоположную его интересам, а именно возражала против заявленного ходатайства.

3. Адвокат не вправе давать лицу, обратившемуся за оказанием юридической помощи обещания положительного результата выполнения поручения. При этом никакие пожелания, просьбы или требования доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, предусмотренных КПЭА, не могут быть исполнены адвокатом. Надлежащее исполнение адвокатом своих обязанностей перед доверителем предполагает не только надлежащее исполнение предмета поручения, но и надлежащее оформление договорных обязанностей перед доверителем. Предоставление адвокатом доверителю расписки в получении вознаграждения вместо соответствующих финансовых документов является грубым нарушением прав доверителя.

В АП МО из Адвокатской палаты г.Москвы поступила жалоба К-вой. в отношении адвоката К., из которой следует, что адвокат осуществлял защиту К-вой. с 15.11.2012 г. по 26.0.2014 г. по уголовному делу на стадии предварительного расследования и в суде. На момент заключения договора адвокат К. заверил К-ву., что приложит все силы для того, чтобы добиться условного срока наказания. К., не настаивал на заключении досудебного соглашения, хотя К-ва. указала на основного сбытчика, готова была сотрудничать со следствием и могла рассчитывать на более мягкое наказание. По мнению заявителя, в суде выступал неохотно и без энтузиазма, а после получения приговора адвокат написал апелляционную жалобу, но в суд не явился. До настоящего времени адвокат К. на связь не выходит и не отвечает на звонки.

В заседании комиссии оглашены письменные объяснения адвоката, в которых он не согласился с доводами жалобы, пояснил, что с 15.11.2012 г. по 26.02.2014 г. он осуществлял защиту заявителя. Она давала признательные показания. Адвокат нашёл и пригласил свидетелей, которые опровергли 4 эпизода преступлений, которые вменялись заявителю. Участвовал в 11 судебных заседаниях в суде первой инстанции. После постановления приговора, написал апелляционную жалобу, после рассмотрения которой К-вой. снизили меру наказания с 8,5 до 3,5 лет лишения свободы. Адвокат подтвердил доводы письменных объяснений, на вопросы членов комиссии пояснил, что дал К-вой. расписку в получении 100 000 руб., т.к. на эти деньги разыскивались и приглашались свидетели. Указал в соглашении обещание положительного результата потому что этого требовала К-ва. В заседании комиссии изучены (оглашены): - копия договора № 103 от 15.11.2012 г., заключённого между заявителем и адвокатом; - копия расписки адвоката в получении от заявителя 100 000 руб.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав адвоката и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

В силу п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат обязан честно, разумно, добросовестно и активно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами, а также честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности. При рассмотрении дисциплинарного производства, носящего публично-правовой характер, Квалификационная комиссия последовательно исходит из презумпции добросовестности адвоката, обязанность опровержения которой возлагается на заявителя. Надлежащих, непротиворечивых доказательств, подтверждающих доводы жалобы, заявителем не представлено.

Вместе с тем, комиссия неоднократно отмечала, что надлежащее исполнение адвокатом своих обязанностей перед доверителем предполагает не только надлежащее исполнение предмета поручения, но и надлежащее оформление договорных обязанностей перед доверителем. Анализ договора № 103 от 15.11.2012 г., заключённого между заявителем и адвокатом, показывает, что данный договор составлен с нарушением требований законодательства об адвокатской деятельности и КПЭА. В частности, п. 2 ст. 10 КПЭА, адвокат не вправе давать лицу, обратившемуся за оказанием юридической помощи, или доверителю обещания положительного результата выполнения поручения. В вышеуказанном договоре зафиксировано, что предметом его является «защита интересов К-вой….» и при этом указывается «предполагаемый результат – наказание, не связанное с лишением свободы». Комиссия считает, что исходя из текста договора, данное условие может рассматриваться исключительно как обещание положительного результата исполнения адвокатом поручения. Адвокат пояснил, что данное условие было включено в договор по требованию доверителя. Комиссия полагает, что адвокату необходимо было учитывать, что такая просьба противоречит п. 1 ст. 10 КПЭА, согласно которой никакие пожелания, просьбы или требования доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, предусмотренных КПЭА, не могут быть исполнены адвокатом.

Кроме того, согласно п. 4 ч. 4 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», обязательным условием соглашения об оказании юридической помощи является указание на порядок и размер компенсации расходов адвоката, связанных с исполнением поручения. Комиссией установлено, что адвокатом, по расписке, было получено 100 000 руб. от доверителя. Как указал адвокат, данные денежные средства были необходимы для розыска и приглашения свидетелей, т.е. относятся к расходам, связанным с исполнением адвокатом поручения. Однако, договор № 103 от 15.11.2012 г. условий компенсации дополнительных расходов адвоката не содержит. Адвокат выдал доверителю расписку, а не соответствующие финансовые документы, чем значительно нарушил права доверителя в случае появления финансовых претензий у последнего.

Также комиссия указывает, что договор № 103 от 15.11.2012 г. носит срочный характер, что прямо указано в п. 6 договора. Возможность для адвоката добросовестно, квалифицированно и принципиально исполнять свои обязанности, стратегия и тактика профессиональной защиты предопределяются логикой стадийного построения уголовного процесса. Заключение соглашения в объёме, не предполагающем защиту доверителя на всём протяжении конкретной стадии уголовного процесса, противоречит самой сути права каждого подвергнутого уголовному преследованию лица на получение квалифицированной юридической помощи (См. Разъяснение Совета АП г. Москвы по вопросам профессиональной этики адвоката).

Однако, комиссия полагает, что при рассматриваемых обстоятельствах это не может вменяться адвокату в качестве нарушения, поскольку срок, указанный в п. 6 договора «в течение вынесения решения судом I инстанции» фактически совпадает с одной из самостоятельных стадий уголовного процесса, и не повлёк нарушения прав заявителя. Вместе с тем, комиссия считает необходимым указать адвокату на недопустимость заключения срочных соглашений по уголовным делам и исключения аналогичных ситуаций в дальнейшем.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката К. нарушений требований п. 2 ст. 10 КПЭА, п. 4 ч. 4 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», выразившееся в том, что адвокат: - включил в соглашение об оказании юридической помощи обещание положительного результата выполнения поручения «предполагаемый результат – наказание, не связанное с лишением свободы»; - выдал доверителю расписку в получении 100 000 рублей, без предоставления финансовых документов и включения в соглашение обязательного условия о порядке и размере компенсации расходов адвоката, связанных с исполнением поручения.

4. Соглашения об оказании юридической помощи в коллегии адвокатов заключаются между адвокатом и доверителем и регистрируются в документации коллегии адвокатов. Вознаграждение, выплачиваемое адвокату доверителем, и (или) компенсация адвокату расходов, связанных с исполнением поручения, подлежат обязательному внесению в кассу соответствующего адвокатского образования либо перечислению на расчетный счет адвокатского образования в порядке и сроки, которые предусмотрены соглашением (п. 15 ст. 22, п. 6 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ»). Перечисление доверителем вознаграждения на личный банковский счёт адвоката недопустимо.

Квалификационная комиссия, рассмотрев в закрытом заседании дисциплинарное производство, возбужденное распоряжением президента АПМО от 16.07.2014 г. по представлению 1-го Вице-президента АП МО в отношении адвоката Г. установила следующее. Как указывается в представлении 1-го Вице-президента АП МО, в АП МО поступило обращение председателя Московской коллегии адвокатов (МКА) в отношении адвоката Г., из которого следует, что 14.07.2014 г. на электронный адрес коллегии поступило заявление бывшего члена МКА адвоката Г. с просьбой регистрации договора юридических услуг от 01.02.2014 г. с ООО «У», договор к письму не приложен. Кром этого, в этот же день на расчетный счет коллегии от адвоката Г. поступили денежные средства в общей сумме 200000 рублей с её личного счета, открытого в ОАО «Банк» с наименованием платежа: «оплата от ООО «У» по договору оказания услуг от 01.02.2014 г.». Адвокат Г. в составе членов МКА не состоит с 01.07.2014 г., поэтому коллегия не имеет правовой возможности зарегистрировать указанное соглашение, а также выступать в качестве налогового агента адвоката Г. Таким образом, адвокатом Г. нарушена финансовая дисциплина и законодательство в области налогообложения.

Адвокат Г. в письменных объяснениях согласилась с изложенными обстоятельствами, пояснила, что 01.02.2014 г. она приступила к юридическому обслуживанию ООО «У», но сам договор был подписан только в мае 2014 г., поэтому она не смогла его вовремя зарегистрировать и перечислить деньги. В самом договоре действительно указан личный счёт адвоката.

В заседании комиссии адвокат согласилась с изложенными в представлении обстоятельствами и подтвердила доводы письменных объяснений. В заседании комиссии изучены (оглашены): - копия письма председателя МКА на имя Президента АП МО, в котором излагаются обстоятельства аналогичные содержащимся в представлении; - копия заявления адвоката Г. от 30.06.2014 г. на имя председателя МКА с просьбой о регистрации договора юридических услуг от 01.02.2014 г. с ООО «У»; - копия платёжного поручения от 13.07.2014 г., № 511 согласно которому адвокат Г. перечислила на р/с МКА 100 000 руб. в качестве оплаты от ООО «У» по договору оказания услуг от 01.02.2014 г.; - копия платёжного поручения от 14.07.2014 г., № 209 согласно которому адвокат Г. перечислила на р/с МКА 100 000 руб. в качестве оплаты от ООО «У» по договору оказания услуг от 01.02.2014 г.; - копия платёжного поручения от 14.07.2014 г., № 436, согласно которому 100 000 руб. были возвращены адвокату Г. как ошибочно перечисленные; - копия платёжного поручения от 14.07.2014 г., № 435, согласно которому 100 000 руб. были возвращены адвокату Г. как ошибочно перечисленные. Также из материалов дисциплинарного производства в отношении адвоката Г. по жалобе доверителя Т. изучена копия договора юридических услуг от 01.02.2014 г. с ООО «У».

Рассмотрев доводы представления и письменных объяснений, заслушав адвоката и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

01.02.2014 г. между адвокатом Г. и ООО «У» был заключён договор оказания юридических услуг. Однако, данный договор не был зарегистрирован в делах адвокатского образования и содержал реквизиты личного банковского счёта адвоката Г., на который поступало вознаграждение предусмотренное этим договором. Как указывается в письме председателя МКА 14.07.2014 г. в коллегию обратилась адвокат Г. с просьбой о регистрации договора оказания юридических услуг от 01.02.2014 г. с ООО «У». При этом сама Г. 30.06.2014 г. была отчислена из коллегии адвокатов по её личному заявлению. Также 14.07.2014 г. от нёё на счёт коллегии поступили денежные средства в общей сумме 200 000 руб. Адвокат Г. вышеуказанных обстоятельств не отрицает, объясняя их фактическим подписание договора только в мае 2014 г. Согласно п. 15 ст. 22 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», соглашения об оказании юридической помощи в коллегии адвокатов заключаются между адвокатом и доверителем и регистрируются в документации коллегии адвокатов. Адвокат Г. на момент заключения договора с ООО «У» осуществляла адвокатскую деятельность в МКА. Однако, указанный договор (соглашения) не был зарегистрирован в документации МКА. Ссылка адвоката на фактическое подписание договора лишь в мае 2014 г. несостоятельна в силу того, что адвокатская деятельность может осуществляться только на основании письменного соглашения между адвокатом и доверителем (ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ).

Кроме того, в силу п. 6 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», вознаграждение, выплачиваемое адвокату доверителем подлежит обязательному внесению в кассу соответствующего адвокатского образования либо перечислению на расчетный счет адвокатского образования в порядке и сроки, которые предусмотрены соглашением. Данное требование также нарушено адвокатом Г. В письме председателя МКА говорится, что 14.07.2014 г. на счёт коллегии с личного счёта Г. поступили денежные средства в сумме 200 000 руб. как оплата по договору с ООО «У». Данное обстоятельство подтверждается копиями платёжных поручений и не отрицается адвокатом.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Г. нарушений требований п. 15 ст. 22, п. 6 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», выразившееся в том, что адвокат Г., осуществляя адвокатскую деятельность в МКА не представила на регистрацию в документации коллегии договор оказания юридических услуг с ООО «У» от 01.02.2014 г., указала в данном договоре свой личный банковский счёт из-за чего вознаграждение, предусмотренное указанным договором не поступало на расчётный счёт адвокатского образования.

5. При отмене поручения адвокат должен незамедлительно возвратить доверителю все полученные от последнего подлинные документы по делу и доверенность, а также при отмене или по исполнении поручения - предоставить доверителю по его просьбе отчет о проделанной работе (п. 6 ст. 10 КПЭА). Возврат доверенности спустя два месяца с подачи доверителем заявления о расторжении соглашения и удержание подлинных документов заявителя не может рассматриваться как надлежащее исполнение адвокатом указанного требования КПЭА.

Квалификационная комиссия, рассмотрев в закрытом заседании дисциплинарное производство, возбужденное распоряжением президента АПМО от 30.08.2014 г. по жалобе доверителя П. в отношении адвоката Ц. установила, что как указывается в жалобе, П. заключил с адвокатом Ц. соглашение об оказании юридической помощи по гражданскому делу. Адвокату уплачено вознаграждение в размере 20 000 рублей. За календарный месяц адвокатом был составлен проект искового заявления, с ошибками, далее это исковое заявление в откорректированном виде якобы было передано в Т-ой суд г.Москвы. На сайте Т-го суда П. такой информации не увидел, адвокат подтверждающих документов не представил. В связи с изменившимися такими обстоятельствами П. принял решение расторгнуть соглашение с адвокатом, 17.07.2014 г. адвокату было передано заявление на возврат денежных средств, оригиналов и копий документов, однако адвокат Ц. проявил нежелание общаться с П.

В заседании комиссии заявитель П. поддержал доводы жалобы, дополнительно пояснил, что приехал в офис адвоката 17.07.2014 г. и написал заявление, после прошла неделя, но адвокат так и не отвечал на звонки. П. писал ему смс-сообщения, но адвокат с ним так и не связался. Адвокат составил иск и больше ничего не делал. Его требования к адвокату: возврат доверенности, подлинных документов и уплаченных денежных средств.

Адвокатом Ц. представлены письменные объяснения, в которых он просит провести рассмотрение жалобы в его отсутствие, но в присутствии его представителя. Также адвокат сообщил, что П. до настоящего времени не явился для подписания соглашения о расторжении соглашения.

В заседании комиссии изучены (оглашены): - заявление П. от 17.07.2014 г. о расторжении соглашения с адвокатом Ц.; - письмо адвоката Ц., направленное в адрес заявителя, в котором адвокат сообщает, что соглашение о расторжении; отчёт о выполненной работе и расчёт суммы, подлежащей возврату он может получить 08.08.2014 г. ориентировочно в 15.00-15.30; - копия отчёта адвоката об исполнении поручения об оказании юридической помощи П.; - копия расчёта стоимости оказанных услуг; - копия описи вложения почтового отправления, согласно которой заявителю направлено соглашение о расторжении; отчёт о выполненной работе; расчёт суммы, подлежащей возврату; - копия соглашения об оказании юридической помощи в гражданском судопроизводстве № 01-11/25 от 16.06.2014 г., заключённого между П. и адвокатом Ц., предметом которого является представительство заявителя в Х-ом городском суде; - копия квитанции к приходному кассовому ордеру от 18.06.2014 г., подтверждающая внесение заявителем 20 000 руб., предусмотренных вышеуказанным соглашением об оказании юридической помощи.

В заседании комиссии присутствовала Ч., которая пояснила, что она является представителем адвоката Ц., но в представленной ею доверенности отсутствует указание на её право быть представителем адвоката при рассмотрении дисциплинарного производства в Адвокатской палате МО. Вместе с тем, Ч., в заседании комиссии, передала заявителю П. подлинник судебной доверенности, выданной им адвокату Ц. Заявителем написана соответствующая расписка, приобщённая к материалам дисциплинарного производства.

Рассмотрев доводы жалобы, заслушав заявителя и изучив представленные документы, Квалификационная комиссия приходит к следующим выводам.

В силу п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат обязан честно, разумно, добросовестно и активно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами, а также честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности.

В силу п. 6 ст. 10 КПЭА, при отмене поручения адвокат должен незамедлительно возвратить доверителю все полученные от последнего подлинные документы по делу и доверенность, а также при отмене или по исполнении поручения - предоставить доверителю по его просьбе отчет о проделанной работе.

Между сторонами настоящего дисциплинарного производства 16.06.2014 г. было заключено соглашение об оказании юридической помощи. 17.07.2014 г. П. было подано заявление о расторжении соглашения и возврате подлинных документов, доверенности и денежных средств. Сообразно требованиям п. 6 ст. 10 КПЭА, адвокат должен был сделать незамедлительно. Однако, подлинная нотариальная доверенность была возвращена П. только 11.09.2014 г., а подлинные документы так и не были возвращены до настоящего времени. Более того, как следует из представленных документов, адвокат только 01.08.2014 г. направил заявителю соглашение о расторжении, отчёт о выполненной работе и расчёт суммы, подлежащей возврату. При этом адвокат не направил заявителю доверенность и подлинные документы.

Комиссия считает, что возврат доверенности спустя практически два месяца с подачи П. заявления о расторжении соглашения и удержание подлинных документов заявителя до настоящего времени не соответствует требованиям КПЭА о незамедлительном возвращении перечисленных документов при расторжении соглашения.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката Ц. нарушений п. 6 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката, выразившееся в длительном невозвращении адвокатом подлинных документов и доверенности, полученной от П.

6. Адвокат самостоятельно определяет тот круг юридически значимых действий, которые он может и должен совершить для надлежащей защиты прав и законных интересов доверителя, ограничениями здесь выступают требования Кодекса профессиональной этики адвоката и нормы соответствующего отраслевого законодательства.

В АП МО поступила жалоба адвоката Б., в которой адвокат указывает, что 04.02.2014 г. им принята защита М. по уголовному делу по соглашению. После окончания предварительного следствия 17.02.2014 г. сторона защиты была допущена к ознакомлению с материалами уголовного дела в порядке ст.217 УПК РФ. М. не была ограничена во времени ознакомления с материалами уголовного дела. Однако, следователь, не уведомив адвоката Б. о проведении процессуальных действий с М., 25.06.2014 г. явился к последней в следственный изолятор и, несмотря на то, что ознакомление с материалами уголовного дела не закончено, потребовал подписать протокол ознакомления с материалами уголовного дела. Получив отказ, следователь пригласил в следственный кабинет ранее незнакомого М. мужчину и сообщил, что это ее новый адвокат М-я и удалился вместе с этим лицом. С этот момента ознакомление М. с материалами уголовного дела полностью прекратилось. После данного визита к М. следователь оформил протокол ознакомления с материалами уголовного дела, датированный 25.06.2014 г., в котором указал, что М. «от подписи отказалась». Факт отказа от подписи в установленном порядке не удостоверен. При этом протокол был подписан помимо следователя, адвокатом М-я., который указал в нем, что ознакомлен с материалами уголовного дела в полном объеме, а с вещественными доказательствами знакомиться не пожелал. В подтверждение ознакомления М-я. с материалами дела оформлен также график, из содержания которого следует, что он ознакомился со 110 томами дела с 17 часов 30 минут 20.06.2014 г. по 17 часов 24.06.2014 г., ознакомление с одним томом заняло в среднем 10 минут. Приняв на себя защиту М., адвокат М-я. с последней ни разу не общался, позицию по делу не согласовывал, фактически юридическую помощь ей не оказывал. По мнению адвоката Б., адвокат М-я. с материалами уголовного дела также не знакомился, а протокол подписал в угоду следователю, исходя из известных лишь ему интересов. В результате действий адвоката М-я. существенным образом были ограничены, либо полностью исключены права обвиняемой на защиту. В жалобе ставится вопрос о принятии к адвокату дисциплинарных мер.

В заседании комиссии оглашены письменные объяснения адвоката М-я., в которых он не согласился с доводами жалобы и пояснил, что осуществлял защиту М. в порядке ст. 51 УПК РФ в ходе выполнения требований ст. 217 УПК РФ с 20.06.2014 г. по 25.06.2014 г. В ходе изучения материалов дела он узнал, что защитник по соглашению – Б. с 17.02.2014 г. по 13.05.2014 г. неоднократно вызывался для выполнения требования ст. 217 УПК РФ, но не являлся, поэтому 23.05.2014 г. Т-м судом ему был установлен график ознакомления с материалами дела до 04.06.2014 г. В период с 23.06.2014 г. по 04.06.2014 г. Б. для ознакомления с материалами дела также не являлся. 04.06.2014 г. ему было направлено уведомление по телетайпу. С 05.06.2013 г. по 13.06.2013 г. адвокат также не являлся. 13.06.2014 г. ему была направлена телеграмма о необходимости проведения следственных действий с 20.06.2014 г. по 25.06.2014 г., но в данный период адвокат также не являлся. Поэтому 20.06.2014 г., по запросу следователя, в порядке ст. 51 УПК РФ, в дело вступил адвокат М-я. Все материалы дела он изучил в полном объёме, направил ходатайство о прекращении уголовного преследования в отношении М. 25.06.2014 г. М-я. явился в ФКУ СИЗО, где М. заявила, что ознакомилась с материалами дела, но от подписания протокола отказалась.

В заседании комиссии изучены (оглашены) следующие документы: - копия протокола ознакомления обвиняемого и (или) защитника с материалами уголовного дела от 25.06.2014 г., из которого следует, что обвиняемая М. от подписания протокола отказалась, а адвокатом М-я. было приложено ходатайство на двух листах; - копия графика ознакомления М. с материалами уголовного дела; - копия графика ознакомления адвоката Б. с материалами уголовного дела; - копия графика ознакомления адвоката М-я. с материалами уголовного дела; - копия ходатайства адвоката М-я.; - копия постановления от 25.06.2014 г. об отказе в удовлетворении ходатайства; - копия запроса следователя адвокату М-я.; - копия постановления о назначении защитника от 20.06.2014 г.; - копия ордера адвоката М-я.; - копия телефонограммы от 13.06.2014 г. № 38/3-СЧ адвокату Б.;

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений адвоката, изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

В силу п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 КПЭА, адвокат обязан честно, разумно и добросовестно, принципиально и своевременно исполняет свои обязанности, активно защищает права, свободы и интересы доверителей всеми не запрещёнными законодательством средствами.

Комиссией установлено, что на время рассматриваемых событий у заявителя- адвоката Б. было заключено соглашение с подзащитной Масловской В.И. В силу ч. 4 ст. 215 УПК РФ, в случае невозможности избранного обвиняемым защитника явиться для ознакомления с материалами уголовного дела следователь по истечении 5 суток вправе предложить обвиняемому избрать другого защитника или при наличии ходатайства обвиняемого принимает меры для явки другого защитника. Если обвиняемый отказывается от назначенного защитника, то следователь предъявляет ему материалы уголовного дела для ознакомления без участия защитника, за исключением случаев, когда участие защитника в уголовном деле является обязательным.

Таким образом, адвокат по назначению обязан принять на себя защиту подозреваемого (обвиняемого) только когда участвующий в уголовном деле защитник по соглашению в течении 5 суток не может принять участие в уголовном процессе (см. Решение Совета ФПА РФ от 27.09.2013 г.).

Комиссия считает установленным и подтверждённым вышеуказанными документами, что заявитель длительное время не являлся для проведения процессуальных действий с участием М. В такой ситуации вступление в дело, в порядке ст. 51 УПК РФ, адвоката М-я. является правомерным.

Также комиссия отмечает, что М. имела возможность 25.06.2014 г. отказаться от услуг адвоката М-я., заявить ходатайство о приглашении адвоката Б. Однако, она отказалась от подписи протокола, но не оформила письменного отказа от защитника М-я. Впоследствии жалоб на участие в деле адвоката М-я. она не подавала.

Кроме того, в соответствии с абз. 2 п. 1 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Данная норма предполагает, что стороны дисциплинарного производства вправе и обязаны подтвердить доводы, изложенные в обращении и объяснениях, надлежащими, достоверными и непротиворечивыми доказательствами. В силу п.п. 7 п. 2 ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката, жалоба в отношении адвоката должна содержать доказательства, подтверждающие обстоятельства, на которых заявитель основывает свои требования.

Комиссия констатирует, что заявителем Б. не представлено доказательств того, что адвокат М-я. юридической помощи М. не оказывал, «протокол подписал в угоду следователю», в результате его действий были «ограничены, либо полностью исключены права обвиняемой…». В отношении довода жалобы о том, что ознакомление с одним томом уголовного дела заняло у адвоката М-я. «в среднем 10 минут», комиссия отмечает, что адвокат самостоятельно определяет тот круг юридически значимых действий, которые он может и должен совершить для надлежащей защиты прав и законных интересов доверителя. Ограничениями здесь выступают требования Кодекса профессиональной этики адвоката о надлежащем исполнении обязанностей перед доверителем и нормы соответствующего отраслевого законодательства. По результатам ознакомления с материалами дела адвокатом М-я. было заявлено ходатайство о прекращении уголовного преследования М. При этом, в практике ЕСПЧ выработано правило о том, что не каждая тактическая или даже стратегическая ошибка адвоката, неубедительная составленная жалоба или слабая аргументация свидетельствуют о его непрофессиональных действиях (см. Czekalla v. Portugal, жалоба № 38830/97, ECHR 2002-VIII).

Комиссия также обращает внимание, что согласно представленного графика заявитель – адвокат Б. 18.03.2013 г. в период с 18.00 до 18.23 ознакомился с 21 томом уголовного дела (с 31 по 52), что составляет в среднем чуть более 1 минуты. При этом обращает внимание, что, например, согласно представленного графика, заявитель - адвокат Б. 18.03.2013 г. в период с 18.00 до 18.23 ознакомился с 21 томом уголовного дела (с 31 по 52), что составляет в среднем чуть более 1 минуты.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия большинством голосов признает, что в полученных в ходе разбирательства фактических данных отсутствуют сведения, свидетельствующие о нарушении адвокатом норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.

7. Самостоятельное, без согласования с доверителем и надлежащего оформления, изменение адвокатом предмета соглашения об оказании юридической помощи, не может рассматриваться как честное, разумное, добросовестное и активное отстаивание прав и законных интересов доверителя

В АП МО поступила жалоба З. в отношении адвоката П., в которой заявитель сообщает, что она заключила с адвокатом П. договор об оказании юридической помощи по представлению в суде первой инстанции интересов З-ва. о признании незаконным решения призывной комиссии о призыве З-ва. на военную службу. При заключении соглашения адвокат П. пояснил, что заявление в суд он направит самостоятельно по почте, текст заявления адвокат с З. не согласовывал, на руки не выдавал. 18.08.2014 г. состоялось решение М-го гарнизонного военного суда, из текста которого З. узнала, что на самом деле оспаривались не действия военкомата, а заявление о признании незаконным действия командира в/ч, в которой проходит службу З-ов., связанные с отказом в направлении его на освидетельствование военно-врачебной комиссией для установления годности к воинской службе. По мнению З., адвокат П. не готовился к процессе, не согласовывал позицию с З-вым. и обжаловал отказ командира в/ч, которого не было, так как не было самого обращения. На предложение о возврате денежных средств, уплаченных в соответствии с договором, адвокат П. ответил отказом. В жалобе ставится вопрос о принятии к адвокату дисциплинарных мер.

В заседании комиссии заявитель З. поддержала доводы жалобы, на вопросы членов комиссии пояснила, что она обратилась к адвокату, чтобы обжаловать решение призывной комиссии в отношении её сына З-ва. Было заключено соглашение, адвокату выдана доверенность. Адвокат не звонил, заявление об обжаловании не зачитывал. Заявительница в судебном заседании не участвовала, поскольку адвокат сказал, что приезжать не надо. Однако, впоследствии она узнала, что в суде обжаловалось не решение призывной комиссии, а действия командира воинской части.

В заседании комиссии оглашены письменные объяснения адвоката П., согласно которым в М-ий гарнизонный суд им было подано заявление об обязании командира воинской части направить З-ва. на ВВК, хотя З-ов. не обращался с таким заявлением к командованию. Впоследствии адвокат разъяснил З. необходимость обращения к командованию части с письменным заявлением, а также разъяснил, что полученный отказ можно обжаловать в суде. На вопросы членов комиссии адвокат пояснил, что он действительно обжаловал не решение призывной комиссии, а действия командира воинской части. Понимал, что заявитель хочет обжаловать именно решение призывной комиссии, но посчитал, что обжаловать действия командира части быстрее. Подписал соглашение с З. «не глядя», поскольку его составлял помощник.

В заседании комиссии изучены (оглашены) следующие документы: - копия договора поручения от 23.07.2014 г., заключённого между адвокатом и заявителем, предметом которого является «представление интересов в суде 1-ой инстанции о признании незаконным решения призывной комиссии….»; - копии платёжных документов, подтверждающих оплату заявителем 60 000 руб., предусмотренных вышеуказанным договором; - копия заявления об обжаловании действий командира в/ч; - копия решения М-го гарнизонного военного суда от 18.08.2014 г.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав заявителя и адвоката, изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам. Между сторонами настоящего дисциплинарного производство было заключено соглашение об оказании юридической помощи (договор поручение от 23.07.2014 г.), по которому адвокат принял на себя обязательство по представлению в суде первой инстанции интересов З-ва. по обжалованию решения призывной комиссии.

В силу п.п. 2 п. 4 ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», предмет поручения является существенным условием соглашения об оказании юридической помощи. В силу п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат обязан честно, разумно, добросовестно и активно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами, а также честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности. В судебной практике ЕСПЧ отмечалось, что, по общему правилу, риск ошибок, совершаемых адвокатом, несёт доверитель (см. Kamasinski v. Austria, 19.12.1989 г., жалоба № 168 Series A). Вместе с тем, данное правило не распространяется на т.н. «грубые» и «очевидные» ошибки адвоката.

В настоящем дисциплинарном производстве установлено, что адвокат самостоятельно, без согласования с доверителем изменил предмет поручения и направил в суд заявление об обжаловании действий командира воинской части. Данное обстоятельно не отрицается адвокатом и подтверждается представленными З. заявлением и копией решения суда. Комиссия считает, что такие действия адвоката повлекли «грубое и очевидное» нарушение прав доверителя.

Одновременно, комиссия оставляет без рассмотрения вопрос о возврате адвокатом неотработанной части вознаграждения, поскольку, согласно ст. 25 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», соглашение об оказании юридической помощи представляет собой гражданско-правовой договор, заключаемый между адвокатом и доверителем. Споры по такому договору подлежат разрешению в порядке, предусмотренном гражданским процессуальным законодательством, и находятся вне пределов компетенции комиссии.

На основании изложенного, Квалификационная комиссия даёт заключение о наличии в действиях (бездействии) адвоката П. нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката, а также ненадлежащем исполнении им своих обязанностей перед доверителем З. а именно п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, выразившееся в том, что адвокат самостоятельно, без согласования с доверителем, изменил предмет договора об оказании юридической помощи и оказывал юридическую помощь, не предусмотренную договором (соглашением об оказании юридической помощи) с заявителем.

8.Оценка действий адвоката в судебном заседании не относится к компетенции лица, отвечающего за осуществление предварительного расследования. В силу особых, доверительных отношений между адвокатом и подзащитным, основанных на соглашении об оказании юридической помощи, только последний может ставить вопрос о ненадлежащем исполнении адвокатом принятых на себя обязанностей.

Вице-президентом АП МО вынесено представление в отношении адвоката И., основанное на обращении следователя, из которого следует, что от имени ООО «Л+» была подана апелляционная жалоба с поддельной подписью генерального директора ООО «Л+» и представлена доверенность на адвоката И., также с поддельной подписью генерального директора ООО «Л+». Адвокат И. присутствовал на первом заседании суда, однако при обнаружении судом апелляционной инстанции поддельной доверенности безо всяких объяснений покинул судебное заседание. По данному факту проводится проверка. Кроме этого, следствие располагает информацией о том, что адвокат И. по выделенному уголовному делу в отношении Б., осужденного 01.10.2014 г. в особом порядке К-им районным судом по ч.4 ст.159 и ч.3 ст.174 УК РФ, подал апелляционную жалобу вопреки воле самого Б., который согласился с вынесенным приговором и не желал его обжаловать. При этом адвокат И. в уголовном деле не участвовал, соглашения с родственниками не заключал, Б. в следственном изоляторе не посещал. Согласно ч.1 ст.50 УПК РФ, защитник может быть приглашен только по поручению или с согласия обвиняемого (подсудимого), однако такого соглашения, как показала проверка, осужденный Б. адвокату И. не давал. Приговор в результате действий адвоката И. не вступил в законную силу, что нарушает права осужденного Б.

В заседании комиссии оглашена прилагаемая заявителем копия ходатайства об отзыве апелляционной жалобы. Рассмотрев доводы обращения и представленных документов комиссия приходит к следующим выводам.

В силу п. 1 ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката, обращение следователя не является допустимым поводом для возбуждения дисциплинарного производства в отношении адвоката. Представление, вынесенное Вице-президентом АП МО, является производным от обращения и не содержит каких-либо дополнительных сведений.

Однако, ввиду наличия ходатайства адвоката о рассмотрении обращения по существу, комиссией принято решение об удовлетворении данного ходатайства.

В силу п. 4 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, разбирательство в комиссии осуществляется в пределах тех требований и по тем основаниям, которые изложены в жалобе, представлении, обращении. Изменение предмета и (или) основания жалобы, представления, обращения не допускается.

В своём обращении заявитель указывает на два обстоятельства, образующие, по его мнению, дисциплинарные проступки адвоката, а именно:

1. Адвокат И. присутствовал на первом заседании суда, однако при обнаружении судом апелляционной инстанции поддельной доверенности безо всяких объяснений покинул судебное заседание;

2. Подал апелляционную жалобу на приговор суда первой инстанции вопреки воле подзащитного.

В отношении первого довода комиссия отмечает, что оценка действий адвоката в судебном заседании не относится к компетенции лица, отвечающего за осуществление предварительного расследования. Обращений в отношении адвоката И. со стороны судебных органов не поступало. Заявитель сообщает, что в судебном заседании адвокат осуществлял представительство, якобы, на основании поддельной доверенности и по данному факту проводится проверка. Здесь комиссия отмечает, что установление в действиях (бездействии) адвокатов признаков уголовно-наказуемых деяний не относится к компетенции Квалификационной комиссии Адвокатской палаты субъекта РФ. В практике квалификационных комиссий адвокатских палат субъектов РФ неоднократно указывалось, что уголовное судопроизводство как влекущее более серьёзное ограничение прав и свобод лица имеет безусловный приоритет над дисциплинарным. Это выражается в том, что при наличии вступившего в законную силу приговора суда, которым адвокат признан виновным в совершении умышленного преступления, Совет Адвокатской палаты субъекта РФ принимает решение о прекращении статуса такого адвоката в упрощённом порядке, без исследования данного вопроса в дисциплинарном производстве.

По второму доводу обращения заявителя комиссия указывает, что в силу особых, доверительных отношений между адвокатом и подзащитным, основанных на соглашении об оказании юридической помощи, только последний может ставить вопрос о ненадлежащем исполнении адвокатом принятых на себя обязанностей. Заявитель таким правом не обладает. В практике ЕСПЧ отмечалось, что адвокат «работник свободной профессии, действующий в соответствии со своей совестью и участвующий в отправлении правосудия»… государство не обязано и не может говорить адвокату, что ему делать (См. Диков Г.В. Участие адвоката в судебном процессе: подходы Европейского суда / Адвокатская палата г. Москвы. – М. 2014. С. 64).

Кроме того, комиссия отмечает, что Кодекс профессиональной этики адвоката содержит перечень оснований при наличии которых адвокат обязан обжаловать приговор суда (п. 4 ст. 13), доверитель вправе впоследствии отозвать жалобу адвоката и никаких нарушение его прав при этом не происходит.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия признает, что в полученных в ходе разбирательства фактических данных отсутствуют сведения, свидетельствующие о нарушении адвокатом И. норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.

9. Обращение в отношении адвоката должно содержать указание на конкретные действия (бездействие) адвоката, в которых выразилось нарушение им профессиональных обязанностей. Конкретность обвинения является необходимым условием обращения, поскольку иное не позволяет адвокату знать, в чём он обвиняется и представлять свои доказательства несостоятельности доводов обращения.

В АП МО поступило частное постановление суда в отношении адвоката К., в котором заявитель сообщает, что адвокат К. осуществляла защиту Б. на стадии предварительного расследования. В судебном заседании подсудимая Б. вину не признала, дала показания, отличные от представленных стороной обвинения. На вопрос суда о наличии противоречий в показаниях пояснила, что протоколы следственных действий подписывала не читая, защитник – адвокат при проведении следственных действий не участвовал. Заявитель считает, что отсутствие адвоката подтверждается материалами уголовного дела, согласно которым на фотографиях к протоколу проверки показаний на месте защитник обвиняемой – адвокат К., отсутствует. Допрошенная в судебном заседании в качестве свидетеля следователь Ч. на вопрос суда о причине отсутствия адвоката на фотографиях к протоколу проверки показаний на месте, объяснила немотивированным отказом самого адвоката К. от фотографирования. Допрошенная в судебном заседании в качестве свидетеля адвокат К. показала, что принимала участие в следственных действиях по уголовному делу по обвинению Б. в качестве защитника последней, однако от фотографирования отказалась по личным мотивам. Убедительных и достоверных причин отказа от фотографирования суду не представила. Ранее Л-им городским судом рассмотрены уголовные дела, по которым адвокат К. принимала деятельное участие и от участия в фотографировании, как способа фиксации следственного действия, не отказывалась. Кроме этого, в судебном заседании 02.10.2014 г. адвокат К. проявила неуважение к суду, позволила оскорбительные выражения в адрес председательствующего, суть которых отражена в протоколе судебного заседания.

В заседании комиссии оглашены письменные объяснения адвоката К., из которых следует, что при рассмотрении уголовных дел судья неоднократно нарушала нормы уголовно-процессуального законодательства и права адвокатов. По одному из дел адвокат направила жалобу в Квалификационную коллегию судей, в ответ судья вынесла частное постановление. Также адвокат пояснила, что она действительно отсутствует на фотографиях протокола проверки показаний на месте, от фотографирования отказалась по личным причинам и об этом имеется отметка в протоколе следственного действия. Причины отказа были продиктованы тем, что подсудимая Б., является лицом, злоупотребляющим спиртными напитками, от неё постоянно исходил запах перегара и «немытого тела». Однако, в ходе самого следственного действия адвокат присутствовала, что подтверждается прилагаемыми протоколами допроса свидетелей С. и П. При допросе в качестве свидетелей адвокат никаких оскорбляющих выражений не допускала, рекомендовала запросить записи видеокамер, но судья стала её прерывать, сказала, что ей это неинтересно и в протокол это не было занесено. Все утверждения судьи о недостойном поведении адвоката являются ложными, в процессе допроса адвокат сказала только, что суд не вправе её обвинять. Замечаний на протокол судебного заседания адвокат не приносила, поскольку была свидетелем по делу. Считает, что вынесение частного постановления продиктовано личными амбициями судьи.

В заседании комиссии изучены (оглашены) материалы, прилагаемые заявителем к частному постановлению – 23 листа, и материалы, прилагаемые адвокатом к письменным объяснениям – 54 листа. Рассмотрев доводы частного постановления и письменных объяснений, заслушав адвоката и изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

В силу п. 4 ст. 23 КПЭА, разбирательство в комиссии осуществляется в пределах тех требований и по тем основаниям, которые изложены в жалобе, представлении, обращении. Изменение предмета и (или) основания жалобы, представления, обращения не допускается.

Как следует из частного постановления, обвинения в отношении адвоката К. складываются из двух пунктов:

1. Адвокат без убедительных и достоверных причин отказалась от фотографирования при проведении следственного действия – проверки показаний на месте;

2. В судебном заседании 02.10.2014 г. адвокат К. проявила грубое неуважение к суду, допустила оскорбительные выражения в адрес председательствующего.

В отношении первого обвинения комиссия указывает, что протокола следственного действия должен соответствовать требованиям, установленным ст. 166 УПК РФ. Ни данная норма, ни иные нормы уголовно-процессуального законодательства не содержат обязанности адвоката участвовать в фотографировании при проведении проверки показаний на месте. Поэтому по данной части обвинения комиссия соглашается с адвокатом и считает, что доводы заявителя противоречат действующему законодательству.

В отношении второго пункта обвинений комиссии представлен протокол судебного заседания по уголовному делу № 1-626/14 (7) от 02.10.2014 г., из которого следует, что в ходе допроса в качестве свидетеля адвокат К. допустила в адрес суда следующие выражения: «Председательствующий, вы неправильно ведёте процесс. Мне кажется, вам следует провериться у врача», «Вы неадекватны», «Судья, вас заносит! Вам следует провериться на адекватность!».

По рассматриваемому пункту обвинения комиссия считает, что в силу п.п. 6 п. 2 ст. 20 КПЭА, обращение в отношении адвоката должно содержать указание на конкретные действия (бездействие) адвоката, в которых выразилось нарушение им профессиональных обязанностей. Конкретность обвинения является необходимым условием обращения, поскольку иное не позволяет адвокату знать в чём он обвиняется и представлять свои доказательства несостоятельности обвинения. В частном постановлении заявитель указывает буквально следующее: «в судебном заседании… адвокат… проявила грубое неуважение к суду, позволила оскорбительные выражения в адрес председательствующего, суть которых отражена в протоколе судебного заседания.

Таким образом, заявитель не указывает в обращении (частном постановлении) какие конкретно оскорбительные для суда выражения были высказаны адвокатом, а предлагает Квалификационной комиссии самостоятельно обратиться к протоколу судебного заседания и найти те высказывания адвоката, которые являются оскорбительными для заявителя. Тем самым комиссия приняла бы на себя функцию конкретизации обвинения в отношении адвоката, что явно находится за пределами её компетенции и нарушает равноправие участников дисциплинарного производства.

Кроме того, в силу п.п. 7 п. 2 ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката, жалоба в отношении адвоката должна содержать доказательства, подтверждающие обстоятельства, на которых заявитель основывает свои требования.

В качестве доказательства заявителем представлен протокол судебного заседания. Однако, в силу своего процессуального положения (адвокат выступал в качестве свидетеля), К. не могла ознакомиться с протоколом и подать на него жалобу. Отсутствие у адвоката-свидетеля процессуальных средств, позволяющих опровергнуть содержание протокола судебного заседания, не позволяет рассматривать таковой в качестве надлежащего доказательства.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия признает, что в полученных в ходе разбирательства фактических данных отсутствуют сведения, свидетельствующие о нарушении адвокатом К. норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.

10. Уголовно-процессуальное законодательство не налагает на суд обязанности по согласованию даты рассмотрения дела со стороной защиты. Однако, в этом случае ответственность за последствия неявки адвоката, полностью исполнившего требования п. 1 ст. 14 Кодекса профессиональной этики адвоката, не могут рассматриваться как дисциплинарный проступок адвоката.

13.10.2014 г. в АП МО поступило обращение судьи Н-го суда, в отношении адвоката П., в котором заявитель сообщает, что адвокат П. осуществлял защиту подсудимого М. 04.09.2014 г. 04.09.2014 г. судебное заседании было отложено на 22.09.2014 г., о чем все участники, включая защитника П., были уведомлены. Вместе с тем, в судебное заседание 22.09.2014 г. защитник П. не явился, представив письменное заявление об отложении заседания с предложением перенести судебное заседание после 30.09.2014 г., когда он будет находиться в командировке в г. Н. По мнению суда, изложенная позиция защитника прямо противоречит законодательству об адвокатской деятельности и нарушает права участников, в том числе и защищаемого лица, на осуществление уголовного судопроизводства в разумные сроки, защитником поставлены в зависимость его нахождения в командировках на территории г. Н. и занятостью и иных процессах, что прямо свидетельствует о том, что защитник принял на себя обязательства в большем, чем он может выполнить, объеме. Кроме этого, защитником не представлено каких-либо документов, подтверждающих его занятость. При таких обстоятельствах, учитывая, что подсудимый не отказывался от защитника, ввиду неявки последнего, судебный процесс 22.09.2014 г. сорван по вине адвоката П.

В письменных объяснениях, оглашённых в заседании комиссии, адвокат П. не согласился с доводами обращения, пояснил, что 04.09.2014 г. слушания по уголовному делу были отложены на 22.09.2014 г. Адвокат сразу же сообщил о невозможности участия в связи с занятостью, сделал об этом отметку в расписке об извещении. После этого 08.09.2014 г. направил письменное ходатайство о переносе слушаний, которое было получено судом 18.09.2014 г.

В заседании комиссии адвокат поддержал доводы письменных объяснений. В заседании комиссии оглашены: - копия расписки об извещении адвоката от 04.09.2014 г. с записью адвоката о невозможности участия в судебном заседании 22.09.2014 г. в связи с занятостью; - копия ходатайства о переносе слушаний по делу от 08.09.2014 г. с отметкой о поступлении в суд 18.09.2014 г.; - копия апелляционной жалобы; - копия ходатайства о восстановлении срока на обжалование частного постановления.

Рассмотрев доводы обращения и письменных объяснений адвоката, заслушав адвоката и его представителя, изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

В силу п. 1 ст. 14 Кодекса профессиональной этики адвоката, при невозможности по уважительным причинам прибыть в назначенное время для участия в судебном заседании или следственном действии, а также при намерении ходатайствовать о назначении другого времени для их проведения, адвокат должен при возможности заблаговременно уведомить об этом суд или следователя, а также сообщить об этом другим адвокатам, участвующим в процессе, и согласовать с ними время совершения процессуальных действий.

Как следует из представленных документов и объяснений адвоката, указанная обязанность была им выполнена. Адвокат не только сразу письменно заявил о невозможности явки в судебное заседание 22.09.2014 г., но и впоследствии направил в суд соответствующее письменное ходатайство, которое было получено судом заблаговременно – 18.09.2014 г. Уголовно-процессуальное законодательство не налагает на суд обязанности по согласованию даты рассмотрения дела со стороной защиты. Однако, в этом случае ответственность за последствия неявки адвоката, полностью исполнившего требования п. 1 ст. 14 Кодекса профессиональной этики адвоката, возлагается на суд.

В отношении остальных доводов частного постановления комиссия отмечает, что в силу особых, доверительных отношений между адвокатом и подзащитным, основанных на соглашении об оказании юридической помощи, только последний может ставить вопрос о ненадлежащем исполнении адвокатом принятых на себя обязанностей. На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия признает, что в полученных в ходе разбирательства фактических данных отсутствуют сведения, свидетельствующие о нарушении адвокатом П. норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.

11. В ситуации, когда адвокат вызывается на допрос в качестве свидетеля для выяснения вопроса о его участии в процессуальных действиях, проводимых в ходе предварительного расследования, адвокат вправе дать показания об этом, без согласия доверителя, в объёме, необходимом для разъяснения данного вопроса. Адвокат не может нести ответственность за последующую утрату представленного им ордера работниками судебно-следственных органов.

В АП МО поступила жалоба Г., из которой следует, что приговором О-го городского суда он признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных ч.3 ст.30, ч.1 ст.105, ч.1 ст.222 УК РФ. Одним из доказательств виновности, на которые ссылается суд в приговоре, являются показания адвоката М., осуществлявшего защиту Г. на предварительном следствии, и который явился в суд и был допрошен в качестве свидетеля по ходатайству государственного обвинителя. В судебном заседании адвокатами Ф. и Я. было заявлено ходатайство об исключении как недопустимых следующих доказательств: протокола задержания в порядке ст.91 УПК РФ, протокола допроса в качестве подозреваемого, протоколов опознания свидетелями. Основанием для заявления данного ходатайства послужило отсутствие в материалах дела ордера адвоката М., фамилия которого была вписана во все спорные процессуальные документы. 15.07.2014 г. государственным обвинителем было заявлено ходатайство о вызове в судебное заседание для допроса в качестве свидетеля адвоката М. 14.08.2014 г. в судебное заседание явился адвокат М., которого Г. увидел первый раз, и который, несмотря на возражения Г. и его адвокатов относительно дачи им показаний по делу, был допрошен судом в качестве свидетеля. В своих показаниях адвокат М. подтвердил факт своего участия в следственных действиях, отметив, что это было им сделано по просьбе одного из сотрудников правоохранительных органов, при этом не смог представить суду ни одного документа, подтверждающего факт его назначения в порядке ст.51 УПК РФ и факт участия в следственных действиях. В своих показаниях адвокат М. отметил, что следственные действия с его участием были проведены в строгом соответствии с требованиями УПК РФ, в противном случае, он обязательно бы отразил все нарушения в протоколе следственного действия. Отсутствие ордера в материалах уголовного дела адвокат М. объяснить не смог. В том же судебном заседании, после допроса адвоката М. в качестве свидетеля, суд отказал в удовлетворении ходатайства стороны защиты о признании ряда доказательств недопустимыми на том основании, что все неясности устранены путем допроса адвоката М. По мнению заявителя, адвокат М. дал показания, вопреки его интересам, выступив на стороне обвинения, несмотря на возражения Г. против этого.

В заседании комиссии в интересах заявителя выступил адвокат Ф., который поддержал доводы жалобы, на вопросы членов комиссии пояснил, что в материалах дела нет ордера адвоката М. и это подтверждается приговором в отношении Г. Адвокатами было заявлено ходатайство об исключении доказательств, поскольку отсутствовал ордер адвоката, но с формальной точки зрения все протоколы были составлены правильно. Адвокат был вызван по ходатайству прокурора. Адвокат не только говорил, что он был, но и рассказывал как всё происходило, что Г. давал показания добровольно. Право адвоката явиться на допрос по вызову суда адвокаты Ф. и Я. оспаривают, потому что адвокат не должен вредить клиенту. Адвокаты подали замечания на протокол судебного заседания и они были удовлетворены судом, в них говорится, что защита и Г. возражают против допроса адвоката.

В заседании комиссии оглашены письменные объяснения адвоката М., согласно которым 11.05.2011 г. он был приглашён в порядке ст. 51 УПК РФ для участия в следственных действиях с задержанным Г. По делу было задержано четыре человека и все дежурные адвокаты были заняты. Предоставил следователю ордер № 44 от 11.05.2011 г. Г. не возражал против его участия в деле, соглашения на защиту с кем-либо из адвокатов у него не было. Адвокат участвовал в следственных действиях, каких-либо процессуальных нарушений допущено не было, замечаний ни Г., ни у адвоката не было, что было зафиксировано в протоколах. Спустя два года после этих событий адвокату позвонил следователь ГСУ СК России по МО и сообщил, что у него в производстве находится уголовное дело по обвинению Г. и он не может найти ордер адвоката и попросил выписать новый ордер «задним числом». Адвокат считал это недопустимым и отказал следователю. 14.08.2014 г. ему сообщила помощник судьи и сообщила, что он вызывается в суд. В суде адвокат подтвердил факт своего участия в следственных действиях и подписание им протоколов. Вопросов, касающихся сведений, сообщённых ему Г., не задавалось. Адвокат указывает, что без ордера следователь вообще его не допустил бы до участия в следственных действиях, копия ордера имеется в материалах, направленных в суд для продления срока содержания под стражей и адвоката Г. не могли этого не знать.

В заседании комиссии адвокат М. подтвердил доводы объяснений, на вопросы членов комиссии пояснил, что участие в деле в порядке ст. 51 УПК РФ было согласовано с Представителем Совета АП МО в О-ом судебном районе Ш., поскольку дежурные адвокат были заняты.

В заседании комиссии изучены (оглашены) представленные сторонами документы: - копия корешка ордера № 44 от 11.05.2011 г., выданного адвокату М. для осуществления защиты Г. в порядке ст. 51 УПК РФ; - копия ордера № 44 от 11.05.2011 г., выданного адвокату М. для осуществления защиты Г. в порядке ст. 51 УПК РФ, заверенная печатью суда «копия верна», содержащаяся в материалах № 3/2-288/11 о продлении Г. срока содержания под стражей. - копии протокола судебного заседания от 10.07.2014 г., 15.07.2014 г., 14.08.2014 г., по уголовному делу по обвинению Г.; - копия приговора О-го городского суда от 09.09.2014 г. в отношении Г.; - копия постановления О-го городского суда от 15.10.2014 г., которым удовлетворены замечания Г. на протокол судебного заседания от 14.08.2014 г.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав представителей заявителя и адвоката, изучив представленные документы, комиссия приходит к следующим выводам.

В силу п. 4 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, разбирательство в комиссии осуществляется в пределах тех требований и по тем основаниям, которые изложены в жалобе, представлении, обращении. Изменение предмета и (или) основания жалобы, представления, обращения не допускается.

В жалобе заявитель указывает, что адвокат М. дал показания в качестве свидетеля, сообщил, несмотря на возражения Г. и его защитников, о том, что никаких нарушений УПК РФ следователем допущено не было, что послужило основание для отказа судом в удовлетворении ходатайства защиты о признании ряда доказательств недопустимыми.

В соответствии с абз. 2 п. 1 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, разбирательство в квалификационной комиссии адвокатской палаты субъекта РФ осуществляется устно, на основе принципов состязательности и равенства участников дисциплинарного производства. Данная норма предполагает, что стороны дисциплинарного производства вправе и обязаны подтвердить доводы, изложенные в обращении и объяснениях, надлежащими, достоверными и непротиворечивыми доказательствами.

Комиссия считает, что объяснения адвоката М. о его участии в защите Г. в порядке ст. 51 УПК РФ подтверждается копией корешка ордера № 44 от 11.05.2011 г., выданного адвокату М. для осуществления защиты Г. в порядке ст. 51 УПК РФ и копией самого ордера № 44 от 11.05.2011 г., содержащейся в материалах № 3/2-288/11 о продлении Г. срока содержания под стражей. Адвокат не может нести ответственность за последующую утрату представленного им ордера работниками судебно-следственных органов.

В отношении обстоятельства допроса адвоката М. в качестве свидетеля, комиссия указывает, что согласно Определения Конституционного Суда РФ от 16.07.2009 г. № 970-ОО, деятельность адвоката предполагает в том числе защиту прав и законных интересов подозреваемого, обвиняемого от возможных нарушений уголовно-процессуального закона со стороны органов дознания и предварительного следствия. Выявленные при этом нарушения требований уголовно-процессуального закона должны быть в интересах доверителя доведены до сведения соответствующих должностных лиц и суда, т.е. такие сведения не могут рассматриваться как адвокатская тайна. Соответственно, суд вправе задавать адвокату вопросы относительно имевших место нарушений уголовно-процессуального закона, не исследуя при этом информацию, конфиденциально доверенную лицом адвокату, а также иную информацию об обстоятельствах, которая стала ему известна в связи с его профессиональной деятельностью.

Как следует из представленных протоколов судебных заседаний от 15.07.2014 г. и 14.08.2014 г., адвокат М. был вызван в суд по ходатайству государственного обвинителя, вопросы государственного обвинителя и суда касались только подтверждения адвокатом своих подписей в протоколах следственных действий и подтверждения предоставления адвокатом следователю ордера на защиту Г. Остальные вопросы, которые также не затрагивали обстоятельств оказания юридической помощи, задавались защитой Г.

В силу п. 4 ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката, без согласия доверителя адвокат вправе использовать сообщенные ему доверителем сведения в объеме, который адвокат считает разумно необходимым для обоснования своей позиции при рассмотрении гражданского спора между ним и доверителем или для своей защиты по возбужденному против него дисциплинарному производству или уголовному делу. В отношении адвоката М. уголовное дело не возбуждалось. Вместе с тем, комиссия считает, что отказ адвоката от дачи показаний в рассматриваемой ситуации создавал угрозу последующего уголовного преследования. Подтверждение адвокатом факта своего участия в процессуальных действиях не нарушает прав заявителя.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия признает, что в полученных в ходе разбирательства фактических данных отсутствуют сведения, свидетельствующие о нарушении адвокатом М. норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.

Отв. секртарь Квалификационной комиссии АП МО Никифоров А.В.


Возврат к списку


Текст сообщения*
Перетащите файлы
Ничего не найдено
Защита от автоматических сообщений
Наверх