Пресс-служба АПМО
1 февраля 2017
Распространяются ли нормы профессиональной этики на действия представителя сообщества вне рамок исполнения им непосредственных профессиональных обязанностей?
Профессиональная этика выполняет двойную задачу. Она способствует а) эффективному обеспечению профессионалами, организованными в саморегулирующееся сообщество, функций, связанных с общественным благом, б) сохранению авторитета профессионального сообщества в глазах общества в целом, а также его отдельных групп и представителей. Второе обстоятельство связано с тем, что общественно полезная деятельность профессионалов оказывается заметно менее успешной в том случае, если они перестают восприниматься общественным мнением как уважаемая корпорация, состоящая из специалистов, добросовестно и ответственно исполняющих свои функции. Кодексы профессиональной этики и деятельность этической инфраструктуры профессиональных сообществ призваны не только уменьшать количество конкретных нарушений, но и поддерживать репутацию профессии. Ущерб репутации профессии наносят как те действия ее представителей, которые можно прямо квалифицировать в качестве недобросовестного исполнения функциональных обязанностей, так и те, которые осуществляются за пределами исполнения этих обязанностей, но тем или иным образом ставят под вопрос способность отдельного члена сообщества или сообщества в целом к их полноценному систематическому исполнению. В этой связи составители профессионально-этических документов стремятся разграничить между собой те поступки, которые идут в разрез с нормами общечеловеческой морали, но не затрагивают профессиональную пригодность специалиста, и те, которые, несмотря на отсутствие прямой связи с профессиональной практикой, свидетельствуют о непрофессионализме совершающего их человека. Последние подвергаются этическим санкциям разной степени жесткости вплоть до отказа принять в сообщество или решения об исключении из него. В случае с профессиональной этикой юриста задача решается за счет выдвижения следующих критериев принадлежности к сообществу: соответствие поведения человека доминирующим в обществе «личным ценностям», отсутствие вопиющих случаев нечестности (в том числе, получивших судебную оценку), уважительное отношение к правовому порядку в целом и отдельным юридическим институтам (см., напр.: Parker C., Evans A. Inside Lawyers’ Ethics. Cambridge: Cambridge University Press, 2006. P. 248).
На этических органах профессионального сообщества (уполномоченных, комиссиях, комитетах) лежит обязанность добиться того, чтобы в практике применения перечисленных выше критериев «личные ценности» не получали ригористическую и морализаторскую интерпретацию, случаи нечестности рассматривались в широком биографическом контексте и в связи с их потенциальным влиянием на деятельность специалиста, а неуважение к юридическим институтам не смешивалось с их предметной, содержательной, основанной на фактах критикой. Кодексами профессиональной этики могут предъявляться некоторые обязательные требования к характеру и способам осуществления такой критики (например, в случае с этикой государственной службы часто регламентируется порядок выражения своей критической позиции в отношении системы государственного управления: публичная критика, к которой предъявляются требования корректности и доказательности, может при этом рассматриваться как допустимая только после исчерпания непубличных способов воздействия на ситуацию).
Можно ли зафиксировать исчерпывающий перечень поступков, которые являются нарушением этических норм?
Профессионально-этическая нормативность имеет принципиально двойственный характер. В одной своей части она включает те принципы и нормы, которые выглядят тавтологично по отношению к праву и должностным обязанностям профессионалов. Смысл этой тавтологичности состоит в том, что в свете кодекса, принятого профессиональным сообществом, специалист начинает рассматривать соответствие своего поведения определенным нормам не просто как исполнение требований вышестоящих понуждающих инстанций (государства или «начальства»), а как одно из проявлений профессионализма и условие полноправной принадлежности к уважаемой и ценимой им корпорации. В конечном итоге – как условие сохранения связи со «значимыми другими». На этом фоне не ожидание возможных санкций, связанных с деятельностью этической инфраструктуры, а, скорее, чувство стыда оказывается основным регулятором поведения профессионала. Применение же санкций со стороны или по рекомендации этических органов служит в первую очередь средством актуализации чувства стыда и лишь во вторичном и вспомогательном отношении – способом воздать за проступок с помощью тех или иных лишений и ограничений.
Другая часть этических норм является вполне самостоятельной. Соответственно, их нарушение не может быть зафиксировано с помощью правовых или дисциплинарных процедур. Причина невозможности состоит не только в том в том, что эти нормы представляют собой независимое дополнение к правовой, должностной и дисциплинарной нормативности, но и в том, что они (или, по крайней мере, их часть) не являются однозначными предписаниями, обращенными к поступкам, а требуют от профессионалов формировать определенные психологические установки или убеждения («будь таким-то», «уважай такие-то ценности» и т.д.) Вынесение оценок, связанных с нарушениями норм последнего типа, является сложной задачей, которая решается в ходе коллективного обсуждения поступка или серии поступков людьми, имеющими большой опыт работы по профессии, проникнутых ее базовыми ценностями и имеющих значительный авторитет среди членов ассоциации. Именно они и должны входить в этические комиссии и комитеты. В процессе вынесения этической оценки на основе коллективного обсуждения казусов решающую роль играет учет большого количества таких факторов, которые превращают каждый обсуждаемый случай в глубоко контекстуализированный и даже уникальный. Следует, однако, иметь в виду, что нормы обсуждаемого типа (а по сути – ценностные декларации или указания на базовые добродетели профессионала) относятся в основном к таким действиям, которые по общему правилу не выступают основанием для применения радикальных санкций, граничащих с правовой или дисциплинарной ответственностью. Обычно они приобретают такой статус только в связи с систематичностью (серийностью) нарушений (последнее утверждение относится к тем нормативным системам, в которых нормы первого и второго типа совмещаются в кодексе профессиональной этики, однако существуют кодексы, которые полностью состоят из норм второго типа).
Допустимо ли толкование, разъяснение судом порядка применения этических норм, разработанных саморегулирующимся сообществом?
Профессиональная этика приобретает свою действенность при наличии реальной независимости профессиональных ассоциаций в вопросах разработки этической нормативной документации, формирования этических органов и применения этических санкций. Как замечает известный российский этик Р.Г. Апресян: «Наличие профессиональных ассоциаций… так существенно, поскольку именно они (а не общество) могут непосредственно и со знанием дела контролировать своих ассоциатов. Но для этого профессиональные ассоциации сами должны утверждать себя в качестве авторитета» (в данном случае под авторитетом имеется в виду признаваемое всеми членами ассоциации полномочие выносить этическую оценку их поступков). Казалось бы, такой авторитет противоречит лежащему в основе феномена профессионализма принципу автономии. Как известно, профессионал выступает в качестве эксперта, который должен быть свободен от любых форм внешнего давления, включая давление различных общественных институтов и его собственных клиентов. Иначе он не сможет качественно выполнять свои экспертные функции. Однако дело в том, что авторитет профессионального сообщества в отношении своих членов является, скорее, основой автономии, чем угрозой ей. Ведь условием отказа общества от непосредственного контроля за деятельностью профессионалов служит именно обоснованная надежда на то, что те смогут организовать эффективную систему этической саморегуляции. Автономия профессионала зиждется на автономии профессии, а автономия профессии не мыслима без полномочий сообщества выносить оценку деятельности своих членов. Как пишет Р.Г. Апресян, «автономия касается именно профессии, причем профессии в ее отношениях с обществом… авторитетом же должна обладать ассоциация, создаваемая профессионалами и призванная – соблюдая социальную ответственность – следить за сохранением качества и достоинства профессии». Конечный вывод Р.Г. Апресяна состоит в том, что «особенность профессиональной этики, в отличие от других видов практической этики, связана именно со способом санкционирования, осуществляемого профессиональными ассоциациями» (Апресян Р.Г. Вид на профессиональную этику // Общепрофессиональная этика. Ведомости. Вып. 25 / Под ред. В.И. Бакштановского, Н.Н. Карнаухова. Тюмень: НИИ Прикладной этики, 2004. C. 182–183).
При этом необходимо учитывать, что перед нами идеальная модель или, вернее, описание идеальной ситуации. Взаимная поддержка автономии профессионалов и авторитета профессионального сообщества имеет место лишь в том случае, когда сообщество сохраняет свой «социально ответственный» характер. На случай потери такого характера у общества должны быть средства мониторинга деятельности профессиональных сообществ и коррекции его решений.
Ведущий сотрудник сектора этики Институт философии РАН,
доктор философских наук Прокофьев А.В.
