logotype
АПМО
Адвокатская палата московской области

ОБЗОР дисциплинарной практики Адвокатской палаты Московской области за второе полугодие 2019 года

21 января 2020
ОБЗОР дисциплинарной практики Адвокатской палаты Московской области за второе полугодие 2019 года

ОБЗОР

дисциплинарной практики Адвокатской палаты Московской области

за второе полугодие 2019 года

Результаты рассмотрения жалоб Квалификационной комиссией во втором полугодии выглядят следующим образом.

На 01.01.2020 г. отложено рассмотрение 5 дисциплинарных производств по причине необходимости предоставления ходатайствующей об этом стороне дисциплинарного производства времени для предоставления доказательств.

16 дисциплинарных производств были возвращены Советом АПМО в Комиссию на повторное рассмотрение. Причиной пересмотра дел в 11 случаях было представление сторонами дополнительных документов, которые ранее не исследовались в заседании Комиссии, по 5 делам Совет АПМО указал на необходимость запроса у сторон дополнительных документов для подтверждения (опровержения) установленных Комиссией обстоятельств.

  1. Уголовно-процессуальное законодательство не предусматривает, что с постановлением о привлечении в качестве обвиняемого может быть ознакомлен только адвокат. Формально, в отсутствие своего подзащитного, поставив свою подпись под постановлением о привлечении в качестве обвиняемого, адвокат тем самым, придала видимость законности действиям следователя.

В АПМО поступила жалоба адвоката Ш. в отношении адвоката Б., в которой сообщается, что 30.05.2019 г. адвокат Ш. прибыла в СО г. Н. для участия в следственных действиях со своим подзащитным П. Адвокат установила, что 29.05.2019 г. следователем было вынесено постановление о привлечении подзащитного в качестве обвиняемого, на котором стояла подпись адвоката Б. об ознакомлении с этим постановлением 29.05.2019 г. в 22.00 ч. Однако, П. это постановление было предъявлено 30.05.2019 г. в 10.30 ч. Следователь пояснила, что адвокат была ознакомлена с постановлением в отсутствие обвиняемого.

Заявитель указывает, что П. находился в СО г. Н. с 11.00 до 16.00, адвокат Б., принявшая поручение в порядке ст. 51 УПК РФ, не видя доверителя и не выяснив его позиции, ознакомилась с постановлением о привлечении в качестве обвиняемого, в 22.00 подписала это постановление. Действия адвоката привели к тому, что П., на следующий день был объявлен в розыск, что впоследствии послужило основанием для его задержания.

В заседании Комиссии заявитель поддержала доводы жалобы и ходатайствовала о приобщении к материалам дисциплинарного производства постановления суда от 24.06.2019 г. по делу № 53/2019 о признании незаконным постановления об объявлении в розыск П.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых она не согласилась с доводами жалобы, пояснив, что 29.05.2019 г. она приняла, через ЕЦСЮП АПМО, поручение на защиту П., в котором предусматривалась необходимость явки к следователю к 14.00. Адвокат связалась со следователем, и та ей пояснила, что собирается проводить следственные действия не ранее 17-18.00 ч. Адвокат находилась у следователя с 17.00 до 19.45 ч. интересовалась, где находится её подзащитный, на что следователь не дала никаких пояснений. После этого следователь разрешила адвокату уехать в г. Н, но предупредила, что следственные действия будут проводиться в 22.00. В 20 ч. 53 мин. от следователя поступил телефонный звонок с требованием явиться в СО. В 21.40 адвокат прибыла к следователю, на вопрос о том, где находится её подзащитный, следователь пояснила, что П. скрылся и предъявила адвокату рапорт на имя начальника СО г. Н., а также постановление о привлечении П. в качестве обвиняемого. Следователь потребовала, чтобы адвокат подписала постановление, при этом отказалась выдать копию постановления. Впоследствии копия постановления была выдана, адвокат подписала постановление, руководствуясь ст. 47 УПК РФ.

Адвокат считает, что лицо приобретает статус обвиняемого с момента вынесения постановления об этом, т.е. может и не знать, что в отношении него постановление вообще вынесено. Своей подписью адвокат не ухудшила положения подзащитного, т.к. предъявление обвинения будет производиться в присутствии защитника по соглашению.

Рассмотрев материалы дисциплинарного производства, Комиссия указала, что ст. 5 УПК РФ определяет обвинение как утверждение о совершении конкретным лицом преступления, которое, применительно к расследованию в форме предварительного следствия, формулируется в постановлении следователя о привлечении лица в качестве обвиняемого.

Обвиняемым лицо становится с момента вынесения постановления о привлечении его в таком качестве (п. 1 ч. 1 ст. 47 УПК РФ). Как правило, в данном постановлении формально фиксируется новый статус лица, которому инкриминируется преступное деяние, и у следователя появляется возможность ставить перед судом вопрос о заключении такого лица под стражу, либо принимать постановление об объявлении в розыск. Это вызвано устоявшимся мнением о том, что степень доказанности причастности лица к совершению преступления у обвиняемого значительно выше, чем у подозреваемого. Поэтому закрепление следователем статуса обвиняемого в соответствующем постановлении имеет существенное значение. Соответственно, адвокат не вправе допускать формального отношения к процедуре ознакомления с постановлением о привлечении лица в качестве обвиняемого.

Обвинение должно быть предъявлено лицу не позднее 3 суток со дня вынесения постановления о привлечении в качестве обвиняемого в присутствии защитника, если он участвует в деле (ч. 1 ст. 172 УПК РФ). Уголовно-процессуальное законодательство закрепляет обязанность следователя объявить обвиняемому и его защитнику постановление о привлечении в качестве обвиняемого. В случае неявки обвиняемого, обвинение предъявляется в день его фактической явки или в день его привода (ч. 5 и 6 ст. 172 УПК РФ).

Уголовно-процессуальное законодательство не предусматривает, что с постановлением о привлечении в качестве обвиняемого может быть ознакомлен только адвокат. Комиссия напомнила Б., что адвокат должен не только присутствовать при ознакомлении с постановлением о привлечении в качестве обвиняемого, но и активно, разумно, добросовестно защищать права своего доверителя, следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушений прав последнего ходатайствовать об их устранении (ст. 12 КПЭА). В рассматриваемой ситуации адвокат не истребовала данные о надлежащем извещении своего подзащитного, не ходатайствовала о его приводе, не выразила своё несогласие с проводимым процессуальным действием. Формально поставив свою подпись, адвокат тем самым, придала видимость законности действиям следователя.

На основании изложенного, оценив представленные доказательства, Комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8, ст. 12 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем.

  1. Законодательство об адвокатской деятельности не предусматривает такого основания для принятия адвокатом поручения на защиту как «предварительное соглашение».

В АПМО поступила жалоба адвоката Д., поданная им в интересах доверителя Н., в которой он сообщает, что 19.09.2019 г. заявитель на основании соглашения представлял интересы Н., который был опрошен сотрудниками полиции. 24.09.2019 г. Н. был доставлен в отделение полиции, находился в состоянии алкогольного опьянения, без очков и слухового аппарата. Заявитель разыскивал Н., двое суток его место нахождения оставалось неизвестным. Впоследствии оказалось, что, несмотря на наличие защитника по соглашению, 24.09.2019 г. следователь пригласила знакомого адвоката – Е. Заявитель указывает, что Н. убедили воспользоваться помощью защитника Е. Поэтому он написал заявление об отказе от адвоката Д. и допуске к защите адвоката Е. на основании «предварительного соглашения».

В письменных объяснениях адвокат не согласился с доводами жалобы, пояснив, что 24.09.2019 г. он находился в ОМВД по Тверскому району г. Москвы, где от следователей ему стало известно, что ими осуществляются поиски адвоката. Ему предложили переговорить с задержанным Н. у которого не было адвоката. Адвокат согласился. В беседе Н. сообщил, что у него нет адвоката по соглашению и он отказался от услуг адвоката Д. о чём им было написано заявление и попросил не звонить его матери, сославшись на преклонный возраст последней. Адвокат «достиг» с Н. «предварительного соглашения» о дальнейшей его защите по уголовному делу с последующим заключением письменного соглашения с его матерью. Н. добровольно написал заявление о допуске адвоката к участию в деле. Процессуальные действия в отношении Н. проводились без каких-либо нарушений УПК РФ, давления на него не оказывалось, показания давал после консультации с защитником.

Рассмотрев материалы дисциплинарного производства, Комиссия сочла возможным, ввиду отсутствия сопора между сторонами по фактическим обстоятельствам, изложенным в жалобе, перейти к непосредственной оценке действий адвоката.

Прежде всего, Комиссия отметила, что ни уголовно-процессуальное законодательство, ни законодательство об адвокатской деятельности не содержат такого основания для принятия поручения на осуществление защиты как «предварительное соглашение». Согласно п. 1 Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве (принят VII Всероссийским съездом адвокатов 20.04.2017 г.) (далее – Стандарт), основанием для осуществления защиты является соглашение об оказании юридической помощи либо постановление о назначении защитника, вынесенное дознавателем, следователем или судом, при условии соблюдения порядка оказания юридической помощи по назначению, установленного в соответствии с законодательством.

Только письменное соглашение об оказании юридической помощи позволяет чётко определить волеизъявление подзащитного на то, чтобы его защиту осуществлял конкретный, избранный им, адвокат. Поручения на защиту в порядке ст. 51 УПК РФ в г. Москве распределяются посредством Автоматизированной информационной системы Адвокатской палаты г. Москвы (АИС АПМ). Однако, в рассматриваемом случае, адвокат не отрицает, что принял поручение от неких следователей, которые «искали» адвоката и предложили ему побеседовать с Н.

Комиссия считает, что такое поведение адвоката недопустимо и само по себе указывает на безнравственный характер защиты (п.п. 1 п. 1 ст. 9 КПЭА) и совершение им действий, направленных к подрыву доверия (п. 2 ст. 5 КПЭА).

Кроме того, согласно представленным Комиссии материалам, адвокат Е. не мог не знать о том, что у Н. был защитник по соглашению. Однако, адвокат не предпринял никаких действий для того, чтобы связаться с адвокатом по соглашению, выяснить расторгнуто ли соглашение на защиту Д. При этом, отказ от защитника по соглашению был заявлен в отсутствие адвоката, что дополнительно налагает на адвоката обязанность проверки мотивов такого отказа.

На основании изложенного, Комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ст. 5, п. 1 ст. 8, п.п. 1 п. 1 ст. 9 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем.

  1. Вступив в конфликт с доверителем, и игнорируя при этом вступивший в законную силу судебный акт, адвокат создаёт мнение о высокой степени правового нигилизма в адвокатуре в целом. Лицо, получившее статус адвоката на территории РФ, не может не исполнять требования законодательства об адвокатской деятельности, несмотря на наличие у него статуса почётного консула иностранного государства.

В АПМО поступила жалоба доверителя А. в отношении адвоката Ш., в которой сообщается, что с февраля 2015 г. по май 2017 г. адвокат оказывала заявителю юридическую помощь, связанную со вступлением в наследство, оформлением и продажей наследственного имущества. Полученные от продажи денежные средства должны были переводиться на банковский счёт заявителя, но в феврале 2017 г. выяснилось, что часть денежных средств адвокат присвоила себе, удовлетворительных объяснений по этому вопросу не предоставила. 20.12.2017 г. Советом АПМО по дисциплинарному производству в отношении адвоката по жалобе заявителя было вынесено дисциплинарное взыскание в виде замечания.

Впоследствии в судебном порядке заявитель взыскала с адвоката денежные средства в размере 6 945 663 рубля и 322, 93 доллара США. На 30.05.2019 г. задолженность адвоката составляет 7 120 739 рублей 99 коп.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых она сообщает, что материалы дела истребованы Президиумом М-кого суда, исполнительное производство приостановлено, о чём есть определение суда первой инстанции, действия судебного пристава-исполнителя в настоящее время адвокат оспаривает в судебном порядке.

Также в письменных объяснениях адвокат просит отложить рассмотрение дисциплинарного производства до вынесения решения Президиумом М-кого суда.

Члены Комиссии считают заявление адвоката об отложении рассмотрения дисциплинарного производства не подлежащим удовлетворению, направленным на затягивание рассмотрения жалобы заявителя и напоминает адвокату, что дисциплинарное производство, с учётом срока, установленного в п. 5 ст. 18 КПЭА, должно обеспечить своевременное, объективное и справедливое рассмотрение жалоб (п. 3 ст. 19 КПЭА). При этом, оно не требует обязательного присутствия лица, в отношении которого выдвигаются дисциплинарные обвинения (п. 3 ст. 23 КПЭА).

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, изучив представленные документы, Комиссия указала, что действительно, Решением Совета АПМО адвокат была привлечена к дисциплинарной ответственности по жалобе заявителя в связи с нарушением законодательства об адвокатский деятельности и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем А.

28.05.2018 г. решением Г-ского суда с адвоката в пользу заявителя взысканы денежные средства. 28.11.2018 г. М-ский суд оставил данное решение без изменения, оно вступило в законную силу.

Адвокат добровольно не исполняла решение суда о взыскании денежных средств в пользу заявителя, в связи с чем было возбуждено исполнительное производство. Согласно представленным заявителем документам, на 30.05.2019 г. задолженность адвоката перед ним составляет более семи миллионов рублей.

Ознакомившись с административным исковым заявлением адвоката на действия судебного пристава-исполнителя, Комиссия обращает внимание на позицию адвоката, которая ссылается на то, что она является почётным консулом государства С и Г и оценка её действий не подпадает под юрисдикцию судов и органов принудительного исполнения РФ. Таким образом, адвокат, совершая этически порочные действия в отношении своего доверителя, приведшие к причинению последнему значительного материального ущерба, вероятно, полагала, что консульский иммунитет позволит ей избежать гражданско-правовой ответственности за это на территории РФ. Вместе с тем, лицо, получившее статус адвоката на территории РФ, не может не исполнять требования законодательства об адвокатской деятельности. Вопрос о возможности совмещения статуса адвоката и статуса почётного консула иностранного государства находится за пределами доводов жалобы и может быть рассмотрен в рамках отдельного дисциплинарного производства.

Неисполнение адвокатом обязательств перед доверителем, установленных вступившим в законную силу решением суда, не может рассматриваться как честное, разумное и добросовестное поведение адвоката. Более того, вступив в конфликт с доверителем и игнорируя при этом вступивший в законную силу судебный акт, адвокат создаёт мнение о высокой степени правового нигилизма в адвокатуре в целом. Комиссия напоминает адвокату Ш., что адвокат при любых обстоятельствах должен сохранять честь и достоинство, присущее профессии и должен избегать действий, направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре (п. 1 ст. 4, п. 2 ст. 5 КПЭА).

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, Комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ст. 5, п. 1 ст. 8 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем.

  1. Юристы, осуществляющие деятельность в помещении, арендуемом адвокатским кабинетом, не имели юридических оснований для оказания услуг в данном помещении и не только не были обозначены в качестве самостоятельных предпринимателей, но и были включены в график дежурств адвокатского кабинета, в присутствии доверителя консультировались с адвокатом. В такой ситуации вправе был ожидать, что правовая помощь будет оказана именно адвокатом. Однако, фактически под вывеской адвокатского кабинета и под эгидой гарантий, предоставленных ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», осуществляется деятельность лиц, у которых отсутствуют правовые основания для таковой.

В АПМО поступила жалоба доверителя К. в отношении адвоката Т., в которой указывается, что адвокат представлял интересы заявителя по земельному спору. Адвокат Т. не заключил письменного соглашения об оказании юридической помощи, обещал достижение положительного результата исполнения поручения, не выдал квитанцию в получении денежных средств, не вернул документы и доверенность.

В письменных объяснениях адвокат не согласился с доводами жалобы и пояснил, что заявитель никогда не являлась его доверителем. Заявитель обратилась к юристу Ч., который работает с ним в одном офисе, но не является ни его помощником, ни стажером, и самостоятельно заключает договора с клиентами на оказание юридических услуг. С доверителем у него не было заключено соглашение, денежных средств она ему не выплачивала.

Доверенность, выданную на его имя доверителем, он не использовал, правовую помощь заявителю не оказывал.

В заседании Комиссии, заявитель поддержала доводы жалобы, на вопросы членов Комиссии пояснила, что увидела объявление «Адвокаты» и считала, что обратилась за юридической помощью именно к адвокатам. Ч. не сказал ей, что он просто юрист, обещал, что её поручение будет также исполнять адвокат Т. и поэтому она включила адвоката в доверенность. При этом в присутствии заявителя, Ч. показывал ее материалы адвокату и тот давал рекомендации и выражал их оценку. Ч. не вёл её дело и не вернул выплаченные ему денежные средства. 16.05.2019 г. заявитель пришла в офис, там был адвокат Т. сказал, что нет документов, необходимых для оказания юридической помощи.

Адвокат дополнительно пояснил, что в офисе, который он арендует, ведут приём ещё один адвокат и два юриста. На офисе есть вывеска «Адвокаты», договор аренды заключён только с ним. Во избежание спорных ситуаций адвокатом был составлен график дежурств всех лиц, оказывающих юридическую помощь в его адвокатском кабинете. В настоящее время он не ведёт совместных дел с юристом Ч., однако, вел ранее, а также не исключал возможность представлять интересы заявителя в будущем, поэтому и был включён в доверенность. Свои паспортные данные заявителю не давал, они были ранее предоставлены нотариусу, который удостоверял доверенность. Пояснил, что это обычная его практика в его адвокатском кабинете.

По ходатайству адвоката к материалам дисциплинарного производства приобщена копия графика дежурств в адвокатском кабинете на август 2019 г., копия договора аренды нежилого помещения.

Рассмотрев материалы дисциплинарного производства, Комиссия указала, что адвокат арендует нежилое помещение, используемое в качестве офиса адвокатского образования, в котором, помимо него, ведут приём лица, не имеющие статуса адвоката. На помещении имеется вывеска «Адвокаты» и как следует из объяснений заявителя, она считала, что обращается за юридической помощью к адвокатам.

Учитывая фидуциарный, то есть основанный на доверии, характер взаимоотношений адвоката и лица, обращающегося за получением его помощи, общеправовой принцип добросовестности, будучи закреплен в пп.1 п. 1 ст.7 Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», имеет особое, системообразующее значение в деятельности адвоката. Согласно ст. 5 КПЭА, независимость адвоката, а также убежденность доверителя в порядочности, честности и добросовестности адвоката являются необходимыми условиями доверия к нему. Адвокат должен избегать действий (бездействия), направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре. Злоупотребление доверием несовместимо со званием адвоката.

Как указывается в Постановлении Пленума ВС РФ от 23.06.2015 г. №25, оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации.

Ранее Комиссией неоднократно высказывалась позиция, согласно которой, действия адвоката, дающие доверителю основания разумно полагаться на то, что адвокатом будет оказана необходимая правовая помощь, создают устойчивую правовую связь между адвокатом и доверителем даже при отсутствии требуемой формализации отношений в виде заключения соглашения об оказании правовой помощи.

В силу запрета недобросовестных действий, подрывающих доверие к адвокату и или адвокатуре в целом, такое поведение создает устойчивую правовую связь, налагающую на адвоката определенные обязательства этического характера, даже, если это не привело к возникновению полноценных отношений гражданско-правового обязательства.

Заявитель обратился в адвокатский кабинет, где, в соответствии с ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» адвокат осуществляет юридическую практику единолично. Законодательный запрет на привлечение наемных работников, помогающих адвокату в осуществлении профессиональной деятельности и за действия которых адвокат несет предусмотренную законом и КПЭА ответственность отсутствует. Юристы, осуществляющие деятельность в помещении, арендуемом адвокатским кабинетом, не имели юридических оснований для оказания услуг в данном помещении и не только не были очевидно обозначены в качестве самостоятельных предпринимателей, но и были включены в график дежурств адвокатского кабинета, в присутствии доверителя консультировались с адвокатом, а доверителю предоставлялась информация для оформления доверенности одновременно в отношении юриста и адвоката.

При таких обстоятельствах Комиссия приходит к выводу, что заявитель вправе был ожидать, что правовая помощь будет оказана лицом, обладающим статусом адвоката или под его контролем. Адвокатом не только не предприняты действия, позволяющие четко и однозначно отграничить его деятельность от услуг третьих лиц, но и напротив, совершены указанные выше действия, направленные на введение в заблуждение потенциальных доверителей адвоката.

Фактически под вывеской адвокатского кабинета и под эгидой гарантий, предоставленных ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», осуществляется деятельность лиц, у которых отсутствуют правовые основания для таковой.

Комиссия считает, что фактически адвокатом была создана схема, позволяющая вводить в заблуждение лиц, обратившихся за оказанием юридической помощи относительно того, что таковая оказывается адвокатом.

Такие действия адвоката не соотносятся с обязанностью при любых обстоятельствах сохранять честь и достоинство, присущее его профессии и избегать действий, направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре (п.1 ст. 4, п. 2 ст. 5 КПЭА), о чём и было указано в заключении Комиссии.

  1. Уголовно-процессуальное законодательство не связывает возможность подачи заявления о возбуждении уголовного дела с необходимостью проведения каких-либо предварительных мероприятий (получения консультаций врача-психиатра, сбор справок и пр.). (ст. 147 Уголовно-процессуального кодекса РФ). Однако, вместо того, чтобы составить такое заявление и направить его в правоохранительные органы, адвокат устанавливал, как указано в предмете соглашения, «иные соответствующие факты», не имеющие правового значения для составления заявления о возбуждении уголовного дела. Комиссия считает, что такие действия адвоката являются грубой и очевидной ошибкой, допущенной при исполнении поручения доверителя, повлекшей для доверителя необоснованные материальные и временные затраты.

В АПМО поступила жалоба доверителя М. в отношении адвоката П. Заявитель сообщает, что 31.10.2017 г. она незаконно была госпитализирована в психиатрическую больницу по решению Л-ского районного суда. Незаконность госпитализации подтверждается апелляционным определением М-ского суда от 26.04.2018 г. Для привлечения к уголовной ответственности лиц, причастных к незаконной госпитализации, 18.07.2018 г. заявитель и её представитель обратились к адвокату П. Адвокат предложил заключить соглашение сроком на 5 месяцев с условием оплаты 2500 рублей за час работы. По просьбе адвоката заявитель передала ему 50 000 рублей для внесения на депозит. Однако, несмотря на наличие соглашения с адвокатом, заявитель самостоятельно обращалась в различные учреждения здравоохранения для сбора доказательств. Предмет соглашения был сформулирован таким образом, что невозможно было установить какие действия должен совершить адвокат. За пять месяцев действия соглашения адвокат не подал заявления в суд, прокуратуру, следственный комитет. Заявитель потребовала у адвоката отчёт о проделанной работе, на что адвокат ответил отказом, хотя впоследствии отчёт был предоставлен.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он сообщает, что в интересах заявителя к нему обратилась М., 12.07.2018 г. между ним и заявителем было заключено соглашение об оказании юридической помощи. Адвокат полагает, что он принял только обязательства по оказанию юридической помощи, направленной на привлечение к уголовной ответственности лиц, виновных в незаконной госпитализации заявителя в психиатрический стационар. Заявитель выплатила вознаграждение в размере 50 000 рублей, из расчёта 2 500 рублей за один час работы адвоката, 12.07.2018 г. заявитель выдала доверенность на имя адвоката и на имя её подруги - М. Было принято решение о подаче заявления в правоохранительные органы только после подачи и рассмотрения кассационной жалобы. Подача административного искового заявления не охватывалась предметом соглашения. Грубости в общении с заявителем адвокат не проявлял, все консультации с психиатром проводились только в интересах заявителя. Все подготовленные документы адвокат передавал М. Также она получила ответ на адвокатский запрос, который адвокату не передала. 10.12.2018 г. заявитель приостановила действие соглашения. Далее адвокат указывает на объём оказанной юридической помощи, отражённый в отчёте о проделанной работе.

В заседании Комиссии заявитель представила и огласила дополнительные письменные объяснения, согласно которым из 240 листов материалов адвокатского производства 98 были собраны заявителем и её вторым представителем до заключения соглашения с адвокатом. Фактически адвокатом были составлены только три документа: адвокатский запрос в поликлинику г. Москвы; заявление о выдаче истории болезни; заявления о выдаче протоколов и иных документов по результатам психиатрического освидетельствования заявителя.

Рассмотрев доводы жалобы и письменных объяснений, заслушав стороны и изучив представленные документы, Комиссия указала, что публично-правовой характер дисциплинарного производства предполагает необходимость доказывания стороной, выдвигающей дисциплинарные обвинения в отношении адвоката, доводов, содержащихся в жалобе (п. 1 ст. 23 КПЭА). Комиссия проверяет формальное соответствие действий адвоката по исполнению поручения доверителя требованиям законодательства об адвокатской деятельности, отсутствие грубых и очевидных ошибок адвоката при исполнении поручения доверителя.

Само по себе несогласие доверителя с результатом исполнения поручения, предусмотренного соглашением об оказании юридической помощи, не является основанием для привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности. Комиссия отмечает, что заявитель не расторгала соглашения с адвокатом, соглашалась с наличием второго представителя – М. при исполнении адвокатом поручения и считала это необходимым (как сообщает заявитель «она мне, действительно, во всём помогала и продолжает помогать в силу нашей многолетней дружбы… она через свою почту отправляла ему документы, которые я или мы вместе с ней находили…»).

Количество документов в материалах адвокатского производства и время их получения (до заключения соглашения самим заявителем или после заключения соглашения адвокатом) отнюдь не свидетельствует о качестве оказания юридической помощи, равно как и соответствие самих материалов рекомендациям, установленным ФПА РФ. Кроме того, законодательство об адвокатской деятельности не предусматривает обязанности адвоката ознакомить доверителя с материалами адвокатского производства по требованию последнего.

Вместе с тем, заявитель обратилась к адвокату по вопросу привлечения к уголовной ответственности лиц, по её мнению, виновных в её незаконной госпитализации в психиатрический стационар. Очевидно, что адвокату было понятна цель обращения, поскольку в соглашении он указывает, что предметом поручения является «юридическая помощь, связанная только с возможным (если будут установлены соответствующие факты) привлечением к уголовной ответственности виновных лиц в этом». Заявителем представлено апелляционное определение М-ского суда, которым решение суда первой инстанции о её недобровольной госпитализации в психиатрический стационар было отменено и постановлено новое решение об отказе в удовлетворении административного искового заявления.

Комиссия напоминает адвокату, что уголовно-процессуальное законодательство не связывает возможность подачи заявления о возбуждении уголовного дела с необходимостью проведения каких-либо предварительных мероприятий (получения консультаций врача-психиатра, сбор справок и пр.) (ст. 147 Уголовно-процессуального кодекса РФ). Однако, вместо того, чтобы составить такое заявление и направить его в правоохранительные органы, адвокат устанавливал, как указано в предмете соглашения, «иные соответствующие факты», не имеющие правового значения для составления заявления о возбуждении уголовного дела. Комиссия считает, что такие действия адвоката являются грубой и очевидной ошибкой, допущенной при исполнении поручения доверителя, повлекшей для доверителя необоснованные материальные и временные затраты.

Кроме того, оценивая представленный адвокатом отчёт о проделанной работе, Комиссия отмечает, что при почасовой оплате адвокат по каждому пункту пишет, что потрачено «около» такого-то количества часов, т.е. осознанно допускает неточность в своих объяснениях с доверителем по вопросам исполнения поручения. В совокупности с вышеуказанной ошибкой исполнения поручения, учитывая, что адвокат ясно и недвусмысленно не объяснил заявителю возможность/невозможность исполнения поручения, Комиссия дополнительно квалифицирует такие действия как направленные на подрыв доверия к адвокату.

На основании изложенного, Комиссия шла к выводу о наличии в действиях адвоката нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ст. 5, п. 1 ст. 8 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем.

  1. Применение к адвокату мер дисциплинарного воздействия отнюдь не означает, что адвокат не должен устранить допущенное нарушение.

В поступившем в Комиссию представлении У МЮ РФ по МО сообщается, что Решением Совета АПМО, по результатам рассмотрения объединённого дисциплинарного производства, адвокат Л. был привлечён к дисциплинарной ответственности в виде предупреждения. Совет АПМО в своём решении указал, что совмещение адвокатом адвокатской деятельности и деятельностью руководителя ЗАО «А», к которому имеются правовые претензии со стороны контрагентов, не может рассматриваться как формальное нарушение и статус адвоката Л. может быть сохранён только в случае незамедлительного прекращения всех корпоративных правоотношений с ЗАО «А». Однако, как следует из выписки из ЕГРЮЛ от 17.07.2019 г. адвокат продолжает совмещать статус адвоката с должностью директора ЗАО «А».

Рассмотрев доводы представления, Комиссия указала, что ранее, по дисциплинарному производству в отношении адвоката Л. органы дисциплинарного производства констатировали несовместимость адвокатской деятельности и трудовой деятельности в качестве единоличного исполнительного органа коммерческой организации. Непосредственное (личное) участие адвоката в процессе реализации товара, выполнения работ и оказания услуг недопустимо и адвокатским сообществом не признается, поскольку может помешать осуществлению адвокатом своих профессиональных обязанностей и нанести ущерб интересам доверителя. Осуществление адвокатом трудовой деятельности является прямым нарушением п. 1 ст. 2 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 3 ст. 9 КПЭА.

Комиссии представлена выписка из ЕГРЮЛ в отношении ЗАО «А» от 17.07.2019 г., согласно которой адвокат на указанную дату продолжает оставаться единоличным руководителем данного юридического лица.

Таким образом, адвокат не только не устранил нарушение, установленное в ходе рассмотрения дисциплинарного производства, но и проигнорировал Решение Совета АПМО.

Неисполнение адвокатом Решения Совета АПМО, принятого по возбужденному в отношении него дисциплинарному производству, в рассматриваемой ситуации указывает на длящийся характер допущенного нарушения и значительно нивелирует деятельность дисциплинарных органов адвокатской палаты субъекта РФ, позволяя рассматривать любую иную меру дисциплинарной ответственности, кроме прекращения статуса адвоката, как неэффективную.

На основании изложенного, оценив Комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката нарушения п. 1 ст. 2, п.п. 4 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 3 ст. 9 КПЭА.

  1. Ордер адвоката не может рассматриваться как документ, выдаваемый адвокату по его собственному усмотрению, при отсутствии законных оснований. Представление адвокатом ордера, при отсутствии законных оснований для его выдачи, без намерения осуществлять защиту, включение в ордер постороннего лица, вводит в заблуждение иных участников уголовного процесса и указывает на безнравственный характер осуществляемой защиты.

В представлении У МЮРФ по МО сообщается, что в производстве следователя СО ОМВД России по г.о. И. находится уголовное дело в отношении нескольких обвиняемых. По данному делу защиту К. осуществляет адвокат М., защиту Ч. – адвокат С., защиту У. – адвокат Л., защиту Ш. – адвокат А. Между позициями обвиняемых имеются противоречия.

В личном деле К. имеет ордер адвоката П. от 13.02.2019 г., выданный на основании соглашения. В ордер вписан стажёр А-н., который в И-ской коллегии адвокатов не числится. Со слов адвоката М. он не давал разрешения адвокату П. на посещение своего подзащитного.

Кроме того, ордер адвоката П. имеется в личном деле Ч., защиту которого осуществляет С.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых она сообщает, что в рамках означенного в представлении уголовного дела, осуществляет защиту Р. Противоречий в позициях Р., К. и Ч. не имеется. От К. адвокату поступила просьба о проведении беседы с целью защиты по уголовному делу, о наличии у него соглашения с адвокатом ничего не было известно. Претензий к ней К. не имеет, что подтверждается в его объяснениях, полученных от защитника Т. Адвокат М. не обращался к ней с просьбой разъяснить, почему она беседовала с его подзащитным.

Посетить Ч. адвоката попросил адвокат С., поскольку Ч. жаловался на состояние здоровья, администрация СИЗО отказалась принимать какие-либо меры, а сам С. был занят в судебном заседании. По просьбе С. адвокат согласилась взять с собой его стажёра А-кина. Ни следователем, ни прокурором, ни подзащитными, адвокату отвода не заявлялось.

Рассмотрев доводы представления Комиссия указала, что согласно ч. 2 ст. 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», в случаях, предусмотренных федеральным законом, адвокат должен иметь ордер на исполнение поручения, выдаваемый соответствующим адвокатским образованием. Ордер является одним из документов, удостоверяющих полномочия адвоката на исполнение определённого поручения доверителя. Он удостоверяет общие полномочия адвоката и позволяет ему использовать специальные процессуальные права защитника. В соответствии со ст. 18 ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления», ордер адвоката является средством удостоверения его права на свидание с подзащитным, содержащимся под стражей.

В силу п.п. 4 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокат обязан соблюдать КПЭА и исполнять решения органов адвокатской палаты субъекта РФ, Федеральной палаты адвокатов РФ, принятые в пределах их компетенции.

04.12.2017 г. Советом ФПА РФ утверждён Порядок изготовления, хранения и выдачи ордеров адвокатам (прот. № 8), в котором чётко указано, что основаниями для выдачи ордера адвокату являются: соглашение адвоката с доверителем или поручение в порядке назначения на оказание юридической помощи, подлежащие регистрации в документации адвокатского образования (п. 2.1).

В силу п. 2 Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве (принят VIII Всероссийским съездом адвокатов 20.04.2017 г.), защита по уголовному делу осуществляется на основании ордера. После оформления ордера адвокату следует вступить в уголовное дело в качестве защитника, предъявив удостоверение адвоката и ордер дознавателю, следователю или суду, в производстве которого находится уголовное дело. Процессуальные полномочия защитника возникают у адвоката с момента его вступления в уголовное дело в качестве защитника, до этого момента адвокат действует, исходя из полномочий, определенных законодательством об адвокатской деятельности и адвокатуре.

Таким образом, ордер адвоката не может рассматриваться как документ, выписываемый адвокату по его собственному усмотрению, при отсутствии законных оснований. Комиссия считает, что в рассматриваемой ситуации не имеет правового значения характер разговора между адвокатом и К. и Ч., который, при отсутствии иных доказательств, тем более не может подтверждаться объяснениями не прошедшими цензуру (п. 4 ст. 15 Уголовно-исполнительного кодекса РФ).

13.02.2019 г. адвокат, вместе с лицом, которое адвокат произвольно вписала в свой ордер – А-на., встречалась с К., что подтверждается представленным Комиссии требованием на вывод. При этом, защиту К. уже осуществляла адвокат Т., представившая ордер от 01.02.2019 г. (впоследствии его защиту стал осуществлять адвокат М.) Посещение К. адвокатом П. с его защитниками не согласовывалось, со слов П. её об этом попросил подзащитный Р.

Комиссия дополнительно не квалифицировала указанные действия адвоката как нарушающие п. 1 ст. 11, п. 2 ст. 14 КПЭА, поскольку не располагала доказательствами того, что К. является процессуальным оппонентом её подзащитного Р., а равно доказательствами наличия противоречивых интересов между ними.

Одновременно, Комиссия напоминает адвокату, что закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя. Никакие пожелания, просьбы или требования доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, предусмотренных настоящим Кодексом, не могут быть исполнены адвокатом (п. 1 ст. 10 КПЭА). Поэтому, исполнив просьбу подзащитного Р. о посещении К. адвокат нарушила п. 1 ст. 10 КПЭА.

Также адвокат незаконно посещала Ч., что она объясняет просьбой адвоката С. материалы по которому выделены в отдельное дисциплинарное производство.

Представление адвокатом ордера, при отсутствии законных оснований для его выдачи, без намерения осуществлять защиту, включение в ордер постороннего лица, вводит в заблуждение иных участников уголовного процесса и указывает на безнравственный характер осуществляемой защиты. Ни К., ни Ч. адвокат защищать не собиралась, используя ордера для предания законности своим действиям, явно нарушающим законодательство об адвокатской деятельности.

На основании изложенного, Комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката нарушения п.п. 4 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ст. 5, п.п. 1 п. 1 ст. 9 КПЭА.

  1. 8. В переписке с доверителем адвокат фактически указывает, что адвокатское образование «торгует» ордерами и она «договорилась выкупить» ордер за минимальную цену. Это не только не соответствует установленному порядку оформления и выдачи ордеров, но и вводит доверителя в заблуждение, создаёт искажённое, негативное представление о деятельности адвокатского образования. Такие действия адвоката не могут рассматриваться иначе, как подрывающие доверие к адвокатуре в целом.

В жалобе доверителя А. в отношении адвоката Д., сообщается, что адвокат на основании соглашения представляла интересы доверителя в суде по гражданскому делу по иску о лишении родительских прав. Адвокат не выдала квитанцию о получении оплаты по соглашению, часть платежей были проведены на личную банковскую карту адвоката; в судебных заседаниях адвокат вела себя пассивно, не представляла доверителю информацию о движении дела и решение суда по делу, не возвратила оригиналы документов по делу и не выходит на связь с доверителем.

Адвокат в письменных объяснениях возражала против доводов жалобы и пояснила, что она в полном объеме выполнила свои обязательства по соглашению, в частности: подготовила и подала исковое заявление о лишении родительских прав в Б-ский суд, приняла участие во всех 4 судебных заседаниях по делу, подала в органы опеки 5 запросов по делу, подала ходатайство о проведении по делу психологической экспертизы в отношении ребенка (в котором судом было отказано). Доверитель со своей стороны не обеспечила явку в суд свидетелей, которая предварительно была согласована, и опоздала на основное судебное заседание от 20.02.2018 г. Относительно оплаты адвокат пояснила, что все платежи производились доверителем на счет коллегии адвокатов. Предметом соглашения было только представление интересов в Б-ского суда в качестве истца по гражданскому делу.

Рассмотрев материалы дисциплинарного производства, Комиссия указала, что из представленной заявителем переписки с адвокатом, подлинность которой не оспаривается сторонами, следует, что адвокат сообщает: «….Чтобы нам не заключать новое соглашение и Вам не оплачивать ещё 40000 р., я договорилась с бухгалтером…». Таким образом, адвокат признаёт, что оказывала заявителю юридическую помощь ещё по одному гражданскому делу, без заключения письменного соглашения. Далее, Комиссией установлено, что, общаясь с заявителем посредством переписки в мессенджере "WhatsApp" адвокат сообщает: «…я договорилась с бухгалтером, чтобы она мне выдала ордер типа на одно заседание за минимальную цену 6000 р.».

Фактически адвокат указывает, что адвокатское образование «торгует» ордерами и она «договорилась выкупить» ордер за минимальную цену. Это не только не соответствует установленному порядку оформления и выдачи ордеров, но и ввела доверителя в заблуждение, создала искажённое, негативное представление о деятельности адвокатского образования. Такие действия адвоката не могут рассматриваться иначе, как подрывающие доверие к адвокатуре в целом.

На основании изложенного, оценив представленные доказательства, Комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката нарушения п.п. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 2 ст. 5, п. 1 ст. 8 КПЭА и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем.

  1. Многократное нарушение порядка в судебном заседании, использование пренебрежительно-негативных высказываний в адрес участников процесса не может быть оправдано несогласием адвоката с действиями председательствующего судьи, не имеет правового значения и направлено только на создание эмоционально-негативной оценки.

Как указывается в поступившем в АПМО обращении судьи Ж-кого суда МО, адвокат А. осуществляет защиту М. 10.09.2019 г. по данному уголовному делу был постановлен обвинительный приговор. В связи с нарушением порядка в судебном заседании и некорректным поведением в отношении потерпевшей, адвокату неоднократно делались замечания.

Адвокатом представлены письменные объяснения, в которых он, не трицая изложенных обстоятельств, сообщает, что его некорректное поведение было направлено не в адрес потерпевшей, а в адрес председательствующего судьи, поскольку в процессе рассмотрения дела отсутствовали состязательность и равноправие сторон, а заявитель явно занимал позицию обвинения: подсказывал потерпевшей как отвечать на вопросы защитника, либо отводил вопросы адвоката, безосновательно выносил постановления об отказе в удовлетворении значимых для защиты ходатайств. То, что в обращении названо некорректным поведением адвоката, на самом деле было возражением против действий председательствующего судьи.

Адвокат полагает, что судье нужен был адвокат, который «на задних лапах стоит», а он говорил правду, боролся, и это не нравилось судье. Его подзащитный был осуждён «по беспределу». Звукозапись в процессе адвокат не вёл, поскольку ему не разрешили это делать.

Рассмотрев материалы дисциплинарного производства, Комиссия указала, что в силу п. 1 ст. 2, п. 2 ст. 18 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», адвокат является независимым профессиональным советником по правовым вопросам и не может быть привлечён к ответственности за мнение, высказанное при осуществлении защиты, если вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена виновность адвоката в преступном действии (бездействии). Данная норма не исключает возможности привлечения адвоката к ответственности не за само мнение, а за этически некорректную форму, в котором оно выражено.

КПЭА устанавливает, что:

"Адвокаты при всех обстоятельствах должны сохранять честь и достоинство, присущие их профессии" (п. 1 ст. 4);

"При осуществлении профессиональной деятельности адвокат... придерживается манеры поведения, соответствующей деловому общению" (п. 2 ст. 8);

"Адвокат не вправе: ...допускать в процессе разбирательства дела высказывания, умаляющие честь и достоинство других участников разбирательства, даже в случае их нетактичного поведения" (п.п. 7 п. 1 ст. 9);

"Участвуя или присутствуя на судопроизводстве..., адвокат должен проявлять уважение к суду..." (п. 1 ст. 12), "Возражая против действий судей..., адвокат должен делать это в корректной форме и в соответствии с законом" (ч. 2 ст. 12).

В протоколе от 09.09.2019 г. указано, что адвокат выступает в прениях, получает замечание за фразу «Я понимаю, государственный обвинитель молодая, но мы-то взрослые люди», «Уму непостижимо, что творит потерпевшая», потом новые замечания «перебивает и повышает голос на председательствующего», «Не надо меня учить!», «Жалуйтесь!», «Они договорились втроём. Потерпевшая И. напилась до поросячьего визга и отдалась полностью. Пусть приговор останется на Вашей совести, Ваша честь!».

В протоколе от 06.09.2019 г. указано, что адвокат кричит, повышает голос на потерпевшую, перебивает заявление потерпевшей, а после объявления замечания перебивает председательствующего судью, повышает голос, за что ему выносится второе замечание.

В протоколе от 02.09.2019 г. указано, что адвокат на реплику прокурора об отсутствии нарушения при проведении опознания: «Имеется! Вы что, не слышали? Или читать не умеете? Я не пойму», далее – «стучит кулаком по столу», «получив исковое заявление, схватившись руками за голову, смеётся», далее – при разъяснении порядка в судебном заседании «многократно перебивает судью».

Адвокат как профессиональный участник судопроизводства обязан своими поступками укреплять веру в надежность такого общепризнанного способа защиты прав и свобод граждан, каковым является судебный способ защиты, что, однако, не исключает, а, наоборот, предполагает необходимость оспаривания в корректной форме незаконных и необоснованных действий и решений, совершаемых (принимаемых) судьями по конкретному делу. При этом в названных выше положениях КПЭА содержатся четкие нравственные ориентиры для соответствующего поведения адвоката.

Многократное нарушение порядка в судебном заседании, использование пренебрежительно-негативных высказываний в адрес участников процесса не может быть оправдано несогласием адвоката с действиями председательствующего судьи, не имеет правового значения и направлено только на создание эмоционально-негативной оценки.

Как правило, рассматривая устное выступление адвоката, Комиссия ссылалась на позицию ЕСПЧ по делу «Гюндюз против Турции» [Gunduz v. Turkey] (Application № 35071/97). Однако, данная позиция не может быть применена в рассматриваемом дисциплинарном производстве, поскольку здесь речь идёт о многократных, целенаправленных высказываниях адвоката, а не о единичном случае.

На основании изложенного, Комиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката нарушения п. 2 ст. 8, п.п. 7 п. 1 ст. 9, п. 1 и 2 ст. 12 КПЭА.

  1. Направление адвокатами доверителю уведомления о зачете встречных денежных требований спустя почти через 2 календарных года после фактического получения денежных средств на счет адвокатов, а также после отзыва доверенности и расторжения соглашения со стороны доверителя, не может расцениваться как надлежащее и добросовестное исполнение адвокатами своих профессиональных обязанностей, является грубым нарушением правил распоряжения денежными средствами доверителя.

В АПМО поступила жалоба доверителя Т. в отношении адвоката К., в которой сообщается, что адвокат совместно с адвокатом Я. на основании соглашения от 07.10.2015 г. представляли интересы заявителя по делу о разделе совместно нажитого в браке имущества. По утверждению заявителя, адвокаты ненадлежащим образом исполняли свои профессиональные обязанности: после отзыва доверенности 12.01.2018 г. удерживали оригиналы документов доверителя и отозванную доверенность, не выходили на связь с доверителем, получили по решению суда 13 000 евро в пользу доверителя и не передали их доверителю, бездействовали в ходе судебных процессов.

Адвокат в письменных объяснениях возражал против доводов жалобы и пояснил, что они совместно с адвокатом Я. приступили к работе 07.10.2015 г., при этом предметом поручения было оспаривание сделок бывшего супруга заявительницы по отчуждению объектов недвижимости, входящих в состав совместно нажитого имущества. В течение 2 лет адвокатами был выполнен огромный объем работы (более 900 часов), в т.ч. судебное представительство в различных судах общей юрисдикции, розыск имущества на территории России и за рубежом, что подтверждается материалами адвокатского досье и подписанными доверителем актами сдачи-приемки выполненных работ. Все документы были частями возвращены представителям заявителя в различные даты.

Рассмотрев материалы дисциплинарного производства, Комиссия указала, что из материалов дисциплинарного производства следует, что 30.08.2017 г. на основании вступившего в законную силу решения П-ского районного суда от 14.09.2016 г. на счет адвоката как представителя доверителя по доверенности были перечислены денежные средства судебным приставом-исполнителем в размере 1 475 510 руб.

Поскольку адвокаты К. и Я. полагали, что у доверителя в соответствии с условиями заключенного соглашения имеется неисполненная обязанность перед ними по оплате оказанной юридической помощи и компенсации расходов адвокатов (подробный расчет содержится в письменных пояснениях адвоката), 31.05.2019 г. ими было направлено почтой доверителю уведомление о зачете встречных однородных требований на указанную сумму.

Вместе с тем, правила распоряжения адвокатом денежными средствами доверителя определены в п. 5 ст. 16 КПЭА. В заседании комиссии адвокат не смог представить надлежащие доказательства представления доверителю полной и достоверной информации о поступлении причитающихся ему денежных средств на счет адвокатов от судебного пристава 30.08.2017 г. в период до направления уведомления о зачете, а также предоставить доказательства ведения адвокатом учета финансовых средств доверителя в соответствии с указанными выше требованиями.

В этой связи Комиссия полагает, что направление адвокатами уведомления о зачете доверителю встречных денежных требований только спустя почти через 2 календарных года после фактического получения денежных средств на счет адвокатов, а также после отзыва доверенности и расторжения соглашения со стороны доверителя, не может расцениваться как надлежащее и добросовестное исполнение адвокатами своих профессиональных обязанностей.

На основании изложенного, оценив собранные доказательства, комиссия приходит к выводу о наличии в действиях адвоката К. нарушений п.п. 1 п. 1 ст. 7, «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», п. 1 ст. 8, п. 5 ст. 16 Кодекса профессиональной этики адвоката, и ненадлежащем исполнении своих обязанностей перед доверителем Т.

Ответственный секретарь

Квалификационной комиссии АПМО

Никифоров А.В.


Возврат к списку


Текст сообщения*
Перетащите файлы
Ничего не найдено
Защита от автоматических сообщений
Наверх